— Никогда не благодари парня за то, что он лапает тебя где попало.
— И вовсе не где попало, — бормочет она.
Коннор хитро улыбается, но ничего не отвечает — пусть Риса сама толкует эту улыбку, как ей заблагорассудится.
— Я люблю быть с тобой, — говорит она, — но, думаю, любила бы ещё больше, если бы ты действительно был со мной, а не где-то в другом месте.
Коннор поднимает руку, чтобы притронуться к её лицу, но останавливается, меняет руку и касается её не правой, а левой ладонью — той, с которой был рождён.
— Прости. Это всё...
— ...твоя думалка навёрстывает упущенное. Знаю. Но мне так хочется, чтобы наконец пришёл тот день, когда мы будем вместе — и никаких тёмных мыслей! Тогда тогд можно будет сказать, что мы победили.
Она катит к Лазарету, ловко маневрируя по неровной почве пустыни — как всегда, самостоятельно. Она никогда не позволяет, чтобы её катил кто-то другой.
Представитель ДПР появляется на следующий день — на три дня позже договорённой встречи. Он растрёпан, грузен и пропотел насквозь.
— А ведь ещё даже лето не наступило, — говорит ему Коннор, намекая, что лето не за горами, и если ДПР наконец не начнёт шевелиться, то здесь, на Кладбище, будет очень много очень злых расплётов. В смысле — тех, кому посчастливится не откинуть копыта из-за жары.
Встреча проходит в бывшем «Эйр-Форс-Уан[17]» — ушедшем в отставку самолёте президента Соединённых Штатов. Когда-то здесь была личная резиденция Адмирала, но теперь помещение используется только как конференц-зал.
Прибывший представляется:
— Джо Ринкон, но зовите меня Джо. В ДПР формальностей нет.
Зовите-Меня-Джо усаживается у стола и достаёт блокнот и ручку — делать заметки. Он уже посматривает на часы, как будто всё это ему уже страшно обрыдло и он рад бы поскорее убраться отсюда.
Но у Коннора наготове длиннющий список запросов и жалоб, касающихся всех сторон жизни Кладбища. Почему поставки продовольствия такие скудные и приходят так редко? Где лекарства, которые они заказывали? А что насчёт кондиционеров и запчастей для генератора? Почему их не уведомляют, когда ожидать самолёта с новой партией беглецов и, если уж о них речь, почему вновь прибывающих становится всё меньше? Пять, десять человек, тогда как раньше за один раз обычно появлялось не меньше пятидесяти? Правда, если принять во внимание постоянную нехватку продуктов, то бог с ними, с новенькими, но всё же положение тревожит Коннора. Если Сопротивление спасает всё меньше расплётов, это значит, что юнокопы — или ещё хуже, орган-пираты — добираются до них первыми!