— Пойдем сварим кофе, — предложил он.
— Кофе обычно варит Ветка, — сказала я, всхлипнув.
— Я тоже варю кофе, — успокоил Оз.
И мы пошли. Оз мысленно, наверно, потирал руки, но мне было все равно. Мне было очень грустно. Очень.
— Мама говорит, что Фиса влюбилась… — сказал Оз, когда мы сидели за столом с нашими красивыми чашечками.
— Брось, что ты… — начала было я и тут только поняла — кто Фиса Озу, и кто она мне. И вдруг меня поразила мысль. Почему он знает, а я — нет? Это я должна была знать, а он должен был мучиться в неведении. Фиса — моя. Это я люблю ее. А кстати, зачем он мне это сообщает? Ага! Проверяет, насколько много я знаю. А что мне ему ответить? Ага! Я ведь уже ответила, и он понял, что ничегошеньки я не знаю.
И тут я еще кое-что поняла. Что Оз пришел только для того, чтобы разузнать про Фису. И теперь он потерял всякий интерес и ко мне, и к моему кофе, и к моему одиночеству. А мне так не хотелось весь день сидеть одной! И я решила удержать Оза любыми средствами. И поэтому заговорила:
— Это тебе мама сказала?
Оз ничего не ответил, только передернул плечами, мол, какая разница.
— Ну скажи, мама?
— Да.
— И что она еще сказала?
— Сказала, чтобы я от Фисы отстал, — теперь уже Оз вопросительно уставился на меня, словно спрашивал: «А ты что скажешь?»
— Но ведь ты, собственно, к ней и не приставал… — я чувствовала, что либо говорю страшную глупость, либо одной ногой перехожу на сторону врага.
— Вот и я говорю…
Тема была закрыта. Он смотрел в потолок и уже явно собирался сделать мне ручкой.
— Я думаю, мама не права, — сказала я осторожно и посмотрела на Оза. Тот не реагировал. — Она не все знает…
Лучше бы я этого не говорила! У него глаза вспыхнули и руки, кажется, задрожали. Мне показалось, что теперь он схватит меня и начнет трясти, пока не вытрясет все, что я не договариваю. А поскольку я вообще ни черта не знала ни про каких королей, то стала лихорадочно что-то придумывать.
— А что там знать-то! — сказал Оз, не отводя от меня глаз.
— Ну… — Господи, что бы ему такое сказать? — Я думаю, это просто…
В этот момент в дверь постучали.
— Да, — крикнули мы одновременно.
И на пороге появился Он. Я тогда не знала, как его зовут и кто он такой, но это был совершенно сногсшибательный образец молодого человека, выполненный в лучших традициях самых запредельных женских грез. По крайней мере, мне тогда так показалось. И вот этот лучший образец стоял и шарил глазами по комнате, совсем не обращая на нас внимания. Потом вышел, очевидно, взглянул на номер комнаты, и снова вошел.
— А где Анфиса?