— Простите, что побеспокоила вас…
«Хоть призрак Авраама Линкольна, чтоб он сдох».
— Подождите, я перейду в коридор, чтобы муж смог заснуть…
Глория затрясла головой: нет-нет-нет; возвращайся в постель; возвращайся и гадай, что со мной стряслось, не проси рассказать тебе все. А то ведь расскажу.
— Послушайте, — сказала она, — извините меня…
— Да перестаньте вы извиняться. Я аспирантка. Социальные проблемы. Что у вас стряслось?
— Я… послушайте, это же полная нелепость. Прошу вас, извинитесь от моего имени перед мужем.
— С мужем все отлично. Для него заснуть — пара пустяков. У вас очень печальный голос; пожалуйста, расскажите, что случилось.
Пауза.
— Мой начальник, — сказала Глория.
— Да?
— Он умер.
— О, — сказала женщина. — Как жаль.
— Ничего не поделаешь.
— Он… болел?
— Нет.
— Вы были близкими людьми?
— Да.
— Как это грустно.
— Спасибо.
— Вы не хотите поговорить об этом? Могу дать вам мой рабочий телефон.
— Вы очень добры, — сказала Глория. — Спасибо, что уделили мне время. Думаю, мне надо попытаться заснуть.
— Весьма сожалею о вашей потере, — успела сказать женщина, прежде чем Глория положила трубку.
Глория занялась почтой Карла. Документы существенные — налоговые бумаги, квитанции службы социального обеспечения, просроченные счета коммунальных служб, письма его ипотечного брокера — она складывала в заведенную для них папку, чтобы передать затем Максин Гонзага. Документов этих скопилась целая груда — то были последние свидетельства интереса мира живых к Карлу Перрейра. И они продолжали поступать, ненасытно жаждавшие внимания, вползая, точно домашние муравьи, в почтовую щель на двери: каталоги торговцев одеждой, загодя одобренные кредитные карты с низкими НИЗКИМИ НИЗКИМИ годовыми процентными ставками, дисконтные карточки торговых сетей, мусорная почта гомеопатов (изготовлено из настоящего акульего зуба, избавляет от полового бессилия мгновенно!!!), церковные извещения. Раболепные просьбы благотворительных организаций о деньгах.
Куна раболепных просьб благотворительных организаций о куче денег.
По-видимому, в то или иное время Карл жертвовал что-то каждой из них. «Как и в прошлом, Ваша постоянная поддержка поможет нам обеспечить…» Письменные благодарности за прошлые пожертвования оборачивались просьбами о новых («…и мы надеемся, что Вы не забудете о нас и в этом сезоне отпусков…»).
Два таких письма ее попросту ошарашили. Она полагала, что католическая вера не должна была позволить Карлу жертвовать деньги абортной клинике, но вот оно, пожалуйста: «При установившемся ныне в нашей стране политическом климате фундаментализма Ваша щедрость смогла помочь нам защитить конституционное право женщины на выбор…»