Выходов два: побатрачить у землепашцев или прибиться к банде. Первое Артуру нравилось больше, если бы не одно «но». Даже два. Во–первых, заплатят такие гроши, что даже на куртку нормальную не хватит; во–вторых, хорошо, если наниматель попадется честный и не обманет, а если решит сэкономить? Прирежет ночью по–тихому и манисам скормит.
А ведь есть еще вариант! Податься в «дикие» наемники! Там ни машины, ни оружия не требуется — выдадут на месте, главное, чтоб здоровый и сильный был. Кормят, поят, крыша над головой, и платят, говорят, неплохо. Постепенно накопить денег, обрасти знакомствами, а потом пойти на вольные хлеба… Не совсем на вольные — под ту же Омегу. Надо будет у местных спросить, где люди требуются.
После того как его отпустили, Артур омеговцев даже зауважал: единственные люди в Пустоши, которые слово держат! Бывает же!
Он двинулся к свалке в приподнятом расположении духа, но чем ближе подходил, тем больше настораживался. Где дорога? Неужели никто не ездит? Слева появилась узкая малохоженная тропинка со следом ботинка в засохшей грязи. Ни полей, ни пастбища — почему местные ничего не выращивают? Вряд ли вблизи замка рискнули обосноваться кетчеры. Задумавшись, Артур споткнулся о покрышку с оплавившейся резиной и выругался.
Солнце, коснувшись скал, похожих на огромную корону, окрасило их алым, побалансировало немного на пиках и начало медленно скатываться — по долине протянулись длинные тени, отчего желто–красная земля стала еще ярче.
В сердце Артура поселилось дурное предчувствие.
За сваленные кучей самоходы и неведомые машины Древних он заходить не стал — в гостеприимство местных не верилось. Машины методично стаскивали, должно быть, много сезонов, громоздили друг на друга, создавая многоэтажные коридоры из взаимопроникающих салонов. Сооружение Артуру чтото смутно напомнило, но без конкретики.
Прокашлявшись, он крикнул:
— Есть кто живой?
— Пррроваливай! — ответили ему надтреснутым голосом.
Забубнил, возражая, второй мужчина. Тряпки на окнах самохода заколыхались, разъехались в стороны, и из салона высунулась харя, заросшая пегой бородой по самые глаза.
— Чаво тебе?
— Пить есть? — прохрипел Артур.
— Самим мало, проваливай!
— Подожди, — заговорил другой, высунувшись из соседнего окна. Рожа у него была не лучше: тоже заросшая, только борода — черная с проседью, нечесаные патлы сбились в колтуны, один глаз заплыл. — Чё у тебя есть? Просто так не нальем.
— Меня только что отпустили…
Пегобородый заржал. Было слышно, как он катается по салону и сучит ногами, доносились похрюкивания и возгласы: