Ни один человек не попробовал объяснить, что:
— Проблема твоя в том, что в силу юности и неопытности ты спутала два понятия: быть одинокой и страдать от одиночества. Поверь, Женечка, одно необязательно влечет за собой другое. Ведь нередко люди, напротив, испытывают немалые мучения от того, что находятся в большом коллективе или имеют слишком много контактов. У тебя нет сейчас главного, Женя: сознания наполненности собственной жизни. Нужно иметь дело — да что там! — даже просто увлечение! Коллекционирование заварочных чайников, вышивание архангельских петухов, рисование «черных квадратов», составление кроссвордов, наконец, любое, что бы грело тебя и увлекало! Лишь бы была радость от этой наполненности.
Но никто не сказал ей этого, и она бродила по Москве до позднего вечера, ежась от холодного ветра и колючих брызг дождя, который время от времени сыпался с неба. Бродила, бродила и бродила, пока усталость не привела ее в метро. По крайней мере, здесь не было ветра. И были люди.
* * *
Со стороны это была довольно мирная картина. Алексей и Лиза сидели друг напротив друга в большой комнате своей квартиры, за накрытым к ужину столом. По настоянию Лизы, они всегда ужинали в комнате. Это придавало простой процедуре приема пищи немного торжественный оттенок. По мнению Алексея, их ежевечерней трапезе не хватало домашности — слишком хрустела накрахмаленная скатерть, слишком массивными казались мельхиоровые приборы, слишком бесшумно появлялась и исчезала Зина с очередным соусником или салатницей в руках.
Сегодняшний ужин ничем не отличался от остальных. Но так казалось только на первый взгляд. При втором взгляде становилось ясно, что оба сотрапезника еще не притронулись к тому, что лежало на тарелках.
Лиза пристально смотрела на молодого человека и прятала тревогу за напускной улыбкой, как только встречалась с ним глазами.
— Что же ты не ешь? — наконец решилась она прервать молчание. — Тебе нужно очень хорошо питаться, дорогой мой. Ты еще растешь. Да-да, не улыбайся: давно известно, что человеческий организм растет и после двадцати пяти лет.
— Ты все еще продолжаешь видеть во мне ребенка?
— Нет, — ответила она после паузы, которую прервала глубоким вздохом. — Я давно уже не вижу в тебе ребенка, Алеша. И это мне… грустно сознавать. Хотя я понимаю, конечно, что никто из нас не властен над временем… В последние годы, глядя на себя в зеркало, я понимаю это особенно ясно — то, до какой степени мы над ним не властны. Ты не женщина, слава Богу, и хотя бы поэтому тебе меня не понять…
Она нервно повела шеей, отгоняя от себя гнетущие мысли и, снова улыбнувшись ему, положила к себе на тарелку чуть-чуть салата и щедрую порцию зелени.