Новый год наступил, а чуда не случилось. Ночью солнце уходит. Его не вернуть и не заменить огнями фейерверков. Они уносятся в небо, не долетев до облаков. За ночь облака остывают, их ничем не разогреть, даже красивым, но ненастоящим огнем. Он может обжечь людей, а больше ничего не умеет.
Никита уже не выходил во двор, не стоял у двери, не смотрел в окно, не прислушивался к телефону. Он сидел, сгорбившись и опустив плечи. Ничего не ожидая и ничего не прося.
— Пойдем спать. Уже два часа ночи.
— Нет, — не поднимая головы, упрямо произнес мальчик. — Надо встретить Новый год по Москве.
— Когда я чего-то жду, ничего не выходит, — сказал Терентьев. — Все приходит само. Не спросясь. Иногда так поздно, что это становится ненужным.
— Так нечестно! — Никита вскинул глаза и уперся раскаленной радужкой в глаза Терентьева.
— Да, — согласился Терентьев.
— Почему? — Сын требовал ответа, Терентьеву нечего было сказать.
Никита встал из-за стола и вышел из гостиной. Терентьев отыскал сына в его комнате у окна. Терентьев не стал зажигать свет. Он встал рядом с ним и посмотрел в окно. За стеклом крючились от холода голые ветки деревьев, облитые мертвенным светом луны. Наступивший новый год с изнанки не обещал ничего.
— Все будет хорошо. Я знаю. — Терентьев сжал руку сына в своей ладони, и Никита вдруг дернулся всем телом.
— Она не вернется. Я виноват. Я сказал… Я сказал, что ее руки…
Никита заплакал безутешно, тихо и горько. По-взрослому. Терентьев изо всех сил прижимал к себе худое, невесомое тело своего сына, а оно сотрясалось от плача без слез.
— Прекрати! — крикнул Терентьев. — Ты ни в чем не виноват! Ни в чем! Я потребовал, чтобы Наташа уехала. Я!
— Нет. Из-за тебя она бы не уехала. — Никита разнял руки отца и лег на кровать.
Часы пробили три. Наступил новый, московский год. Чужой зимний город, построенный из сверкающего фейерверками льда, счастливо праздновал чужой праздник без солнца.
— Нельзя ничего объяснить, — понял Терентьев. Он сел у кровати сына, не зная, чем ему помочь.
Никита уснул под утро, уже стало светать. Терентьев прошел в свой кабинет и оглянулся. Было серо и сумрачно. За окном из пасмурных, хмурых небес валом валил тяжелый, мокрый снег. Терентьев засунул руки в карманы и подошел к окну. Снег оказался таким тяжелым, что от его груза ломались деревья. Праздников не будет, объяснил снег. Все останется как всегда или хуже.
Зазвонил телефон, Терентьев не оглянулся. Телефон зазвонил опять, Терентьев нехотя взял трубку.
— Это я.
Терентьев узнал голос, от которого разом сдавило все внутренности. Он молчал, не умея найти нужных слов.