— Я позвонила, только чтобы узнать, как Никита, — торопливо заговорила Лаврова — И все. Хотела раньше звонить, но подумала, может, вас нет, — добавила она упавшим тоном.
— Приезжай, — без выражения попросил Терентьев. — Он будет рад. Я оплачу.
Лаврова молчала, и Терентьеву стало страшно, что она снова пропадет без следа.
— Я оплачу, — тупо повторил он.
— Я не могу, — наконец проговорила она.
— Понятно, — сухо ответил Терентьев.
— Он вспоминал меня? Хотя бы раз? — еле слышно спросила Лаврова.
— Ты наказала ребенка за нелепые, детские слова! — Терентьев с трудом сдерживал гнев. — Разве мог он тебя забыть?
На другом конце провода было тихо. Пауза тянулась в бесконечность, в которой безмолвно и тихо исчезали самые нужные, самые важные в жизни люди.
— Я не то хотел сказать, — устало произнес Терентьев. — Ты ни при чем. Никита скучает по тебе. Приезжай.
— Нет, — Лаврова судорожно вздохнула. — Я больше такого не вынесу. Не смогу. Еще раз…
Она замолчала.
— Хорошо, — процедил сквозь зубы Терентьев. — Береги себя!
— Себя?! — Лаврова закашлялась. — Ты снова заберешь у меня ребенка! Снова! И все пропало! Вот чего я не вынесу! Вот чего! Понял? Гад!
Терентьев слушал, как она плачет, и чувствовал, как клещами давит и выворачивает его горло. Нужно было сказать другое. То, что есть на самом деле. Теперь уже поздно. Ничего не выйдет. Его неожиданно охватила апатия.
— Никита стал хуже учиться, — безлично сказал он. — Дерется, пропускает уроки, лишился друзей, потерял себя. Все катится к черту. Хочешь — приезжай, не хочешь — не надо. Дело твое. Надумаешь вернуться, позвони. Я встречу.
— Да, — ответили ему, или это только послышалось.
Терентьев положил трубку и рванул створки окна. Яростный порыв ветра хлестнул по глазам мокрым, тяжелым снегом. Терентьев знал за что. Мучить сына — это по-отечески. Издеваться над женщиной, которая не сделала ничего плохого, взвалить на нее свою вину — это по-мужски.
— Сволочь! Подлая сволочь!
В сумрачном лабиринте было холодно и неуютно. И ни одной живой души. Минотавр съел всех, хотя есть ему не хотелось.
* * *
Лаврова прилетела в ночь со второго на третье. Она сделала бы все, чтобы прилететь как можно раньше. Сразу после разговора с Минотавром. Но все вылеты отменили из-за непогоды. Ни одного билета на ближайшие рейсы, все торопились к родным и близким. Лаврова два дня провела в Домодедово. Ей не хотелось ни есть, ни спать, она слушала рев моторов взлетающих самолетов. Так звучит предчувствие. Беспокойно и обнадеживающе, тревожно и радостно. Так сильно, так больно, что сбивает сердце с привычного ритма. Неужели все происходит именно так, когда жизнь обещает, что красота вернется?