Ей случайно повезло, кого-то из пассажиров сняли с рейса. Все бросились к стойке, отталкивая Лаврову. Она потерянно встала в самом хвосте, чувствуя, как закипают слезы в глазах.
— Девушка! — женщина за стойкой обращалась к Лавровой. — Вам нужен билет?
Все обернулись к Лавровой, она кивнула, не в силах сказать ни слова.
— Ну так идите, — улыбнулась женщина.
— Спасибо, — прошептала Лаврова, взяв билет.
— Не за что. И не надо плакать. Вам повезло.
— Да, — согласилась Лаврова.
Родной город встретил ее двадцатиградусным морозом. Вокруг толпились люди. Радость, смех, шутки. Лаврова оглянулась, Минотавра не было. Она его не ждала, хотя сообщила время прилета.
«Куда мне ехать? — подумала она. — К Аське? Я забыла ее предупредить».
Лаврова подхватила сумку и пошла к выходу, не оглядываясь. Ее тронули за руку.
— Все твои вещи? — губы Минотавра опустились брюзгливой скобой.
— Да.
— Это что? — Минотавр смотрел на завернутый в бумагу прямоугольник.
— Подарок, — коротко ответила Лаврова.
— У нас холодно. Ударил мороз после снегопада.
— Ничего.
Лаврова мельком взглянула на свою короткую курточку и направилась за Минотавром к машине. Он тяжело шагал впереди, неся сумку Лавровой. Ее сердце невольно сжалось. Прошло так мало времени, а его голова стала совсем седой и светилась неоном в искусственном свете аэропорта. Не так давно Лаврова нашла у себя седой волос, накрутила на палец и выдрала. Ей не было еще тридцати, а вслед за глазами начали стареть волосы. Несчастливые люди стареют раньше. Это ни для кого не секрет.
Лаврова каждый день хотела вернуться. Для того чтобы просто видеть или хотя бы слышать любимого чужого ребенка. Ей до смерти нужно было знать, что с Никитой, потому она не вытерпела и позвонила. Ждала услышать, что он доволен и счастлив, все оказалось наоборот. Хуже некуда. Нельзя было уезжать. Это не помогло. Память по-прежнему изводит бессонницей, травит воспоминаниями о потерянном, неверном счастье. Она снова оказалась виновной. Не разгадала судьбу. Спасая себя, сделала несчастным маленького ребенка. Можно ли все исправить или жизни не хватит, чтобы искупить собственную вину?
— Посторонись!
Мимо Лавровой проехала тележка, доверху нагруженная прозрачными пакетами. В них пузырились блестящими елочными игрушками важные мандарины. Тележка уже укатила, а вокруг все еще витал знакомый запах — юга, детской фруктовой жвачки, солнца и моря. У Лавровой тревожно екнуло и забилось сердце.
«Все будет хорошо, — поняла она и улыбнулась. — Я справлюсь».
Лаврова вышла на улицу, мороз ущипнул ей нос. Она потерла его рукавичкой и огляделась. В земляничном морозном тумане на фоне земляничного неба светили земляничные фонари.