— Не понимаю, почему Ракели нужно оставаться у сеньоры Рехины, — сказала Юдифь. — Как она могла сильно заболеть снова?
— Это необходимо, — ответил Исаак. — Давай теперь поговорим о более приятных вещах, — добавил он, когда Юдифь положила ему на тарелку рыбы с хлебом и отдала ее Хасинте, чтобы та поставила перед ним. — Как мой сынишка? Сегодня утром он снова спал и я не мог его поприветствовать.
— Замечательно, — довольным голосом сказала Юдифь. — Аппетит у него, как у медведя, а когда насытится, то, как знатный владыка, засыпает за столом.
— Он много плачет, — сказала Мириам.
— Только когда голоден, — сказала Юдифь. — Ты тоже плакала.
— Я не знала, что он будет так громко плакать, — добавила Мириам. — Все младенцы так плачут?
— У твоего братишки особенно сильный, здоровый голос, — сказал Исаак. — Со временем он научится при необходимости умерять его.
И на протяжении всего обеда врач вел себя таким образом, старался уделять внимание жене и близнецам, ел мало и думал о поведении Луки.
— Натан прогулял сегодня уроки, — сказала Мириам.
— Нет, — ответил ее брат-близнец.
— Тогда почему я тебя не видела? — спросила Мириам. — Тебя не было в классе.
— Но я не прогуливал, — запротестовал Натан.
— А что же ты тогда делал? — спросила Мириам с ноткой торжества в голосе.
— Я… неважно, что я делал, — сказал Натан. — Я не прогуливал занятий.
— Почему бы не сказать нам, Натан? — спросил Исаак. — Почему люди не защищаются, когда им дают такую возможность?
— Потому что вы не поверите мне, и мама сочтет, что я лгу, — ответил Натан.
— Потому что у его друга Моссе будут неприятности, если он скажет, что делал, — сказал Мириам.
— Потому что он слишком упрямый, — сказала Юдифь, глядя на старшего сына с любовью и раздражением.
— Эти причины кажутся очень правдоподобными, — сказал Исаак. — Натан, какая из них верная?
— Если все знают, почему я делаю все так, — сказал в бешенстве мальчик, — то с какой стати мне говорить?
Он вскочил из-за стола и выбежал из столовой. Исаак поднялся и пошел в кабинет. Сел в массивное резное кресло, положив руки на колени, и попытался изгнать из головы посторонние мысли. Что заставляет людей вести себя таким образом, который представляется очень странным, однако человек не удивляется, что его сын в восьмилетнем возрасте повел себя так же?
Чего они боятся больше быстрого и неминуемого незаслуженного наказания? Насмешки тех, кто не верит им? Угрызений совести из-за предательства. Унижения гордости, сопровождающего оправдание? Или чего-то еще? Пока что ответа Исаак не находил. Наконец он встал и вышел во двор. Дом был сонным; ничто живое не шевелилось, кроме кошки, подошедшей и потершейся о его ноги.