— А кто имеет разрешение на вход сюда, кроме твоих охранников?
— Никто! Кроме судей, конечно, если им надо допросить заключенного, ну и еще уборщиков, которых присылают участки, когда настает их очередь.
Я поморщился. Принудительный труд доставался в удел простому люду, и большинство из них охотно взялись бы за рытье канала или тащили бы каменную глыбу к месту общественной стройки, но для людей чистоплотных и опрятных выгребание дерьма из тюрьмы было равносильно пытке.
— Ну да, и сейчас ты мне скажешь еще, что без сопровождения их сюда не пускают.
— Конечно! Мы пересчитываем их при входе, наблюдаем за ними здесь и снова пересчитываем на выходе. Ну вот сам посуди, существует только три способа выйти отсюда — или тебя сжирают крысы, или выпускают судьи, или… — Он снова понизил голос и почти перешел на шепот. — Или ты используешь ворожбу! Мы так и сказали императору, и он нам верит!
Я спросил у дворцового смотрителя, могу ли побеседовать с его охранниками.
— Пожалуйста, — проговорил он безразличным тоном. — Сегодня, кстати, та же смена, что и в тот день, когда исчезли пленники. Только охранники не скажут тебе ничего нового.
В охрану набирали людей, обладающих двумя качествами — умением орудовать увесистой дубинкой и способностью без зазрения совести размозжить башку всякому, у кого она имеется. Ни в одном из этих стражников я не надеялся обнаружить каких-то великих талантов к наблюдательности, но и представить, что кто-то из них уснул бы на посту, я тоже не мог. Беседа с каждым из них напоминала предыдущую — я только вглядывался в очередную каменную морду с квадратной челюстью и тяжеленными, застывшими веками, чье выражение напоминало маску из человеческой кожи, какую надевают жрецы, изображая бога Шипе-Тотека на празднике Свежевания. Выглядел каждый разговор примерно так:
— Что ты видел в тот день, когда исчезли пленники?
— Какие пленники?
— Колдуны.
— Колдуны?
— Да, колдуны… ну, в общем, те, которые обернулись птицами, как считает ваш смотритель.
— А-а, колдуны!
Дальше обычно следовала заминка.
— Ну? Так что ты видел?
Тут допрашиваемый поворачивался к своему товарищу — желательно к тому, с кем я уже побеседовал.
— Ты что-нибудь видел, приятель?
— Когда?
— Ну когда исчезли эти колдуны.
— Колдуны?
— Ну да, ты же знаешь.
— Нет.
— Что — нет?
— Нет, я не знаю.
— Ну колдуны — те люди, которые как-то выбрались отсюда. Так что ты видел, когда это произошло?
Далее происходила следующая заминка.
— Ничего я не видел.
Тогда допрашиваемый с победоносным видом снова поворачивался ко мне:
— Слышал? Он тоже ничего не видел. Сдается мне, улетели они отсюда, как чертовы птицы!