Мой брат сам принадлежал к военной элите, и этот ремешок запросто мог оказаться от его сандалии.
Не кто иной, как братец, поведал мне о военной вылазке в Койоакан. И мне тогда еще показалось, что он знает больше, чем говорит, и держался он до странного неуверенно, словно боялся сболтнуть лишнего. Он был из тех, кто привык подчиняться приказам и выполнять их с безжалостной решимостью. С другой стороны, более набожного, стойкого и непреклонного человека мне в жизни не доводилось встречать. И до случившегося в той деревне он никогда бы не опустился — от кого бы ни исходил тот приказ.
— Нет, — пробормотал я, глотая тяжелый ком в горле. — Не мог он…
Я брел, замедляя шаг, не в силах отделаться от этой ужасной мысли, пока на последнем перед домом повороте она сама не вылетела у меня из головы при встрече с новой смертью.
Дом главного министра стоял на берегу широкого канала. Мой хозяин при желании мог подниматься в свои покои прямо из каноэ по ступенькам, ведущим от самой воды. Это по ним три дня назад притащил меня к хозяину для сурового разговора его ретивый слуга. Сегодня, как и в тот раз, передо мной стояла задача поскорее прошмыгнуть в свою конуру и свернуться там калачиком на циновке.
Но, еще подходя к лестнице, я понял: этого не произойдет. На ступеньках толпился народ — кто стоял, кто сидел в нетерпеливом ожидании. Несколько человек равнодушно скользнули по мне глазами и тут же снова уставились на воду канала. Поднявшись повыше и обернувшись, я понял причину, по которой они здесь собрались.
За спиной у меня кто-то сказал:
— Его светлость господни главный министр скоро будет.
Толпа одобрительно загудела, словно появление моего хозяина могло помочь делу. Не отрывая глаз от предмета, плавающего в воде, я спросил:
— Кто-нибудь послал за жрецом?
Ни мой хозяин, ни его слуга пока не появлялись, остальная дворня, похоже, пребывала в растерянности от страха, поэтому я взял руководство на себя.
Прежде всего я распорядился расчистить канал перед домом, велев лодкам причаливать только в двух местах на противоположном берегу. Вскоре на каноэ прибыли двое жрецов и принялись шестами вылавливать из воды тело.
— Утопленники — это наша работа, — напомнил мне один из них. Тела утопленников, как и их души, принадлежали богу дождя, поэтому никто, кроме жреца, не имел права прикасаться к ним.
— Только притащите тело сюда, — раздраженно сказал я. — Его светлость захочет узнать, кто был этот человек и что с ним случилось на земле, а не что станется с его душой.
Искать тело жрецам не пришлось, так как оно плавало на поверхности. Скорее всего оно было сброшено в воду уже после наступления темноты, иначе его заметили бы раньше. Зато вытащить утопленника оказалось делом на удивление трудным. Зацепив тело шестами, жрецы обнаружили, что оно не двигается с места. Дважды они чуть не перевернулись в лодке и только после этого, скинув плащи, принялись шарить шестами по воде, чтобы выяснить причину этого. Издалека они напоминали журавлей, подкарауливающих рыбу в озере.