Мало того, колдун слышал, что шаманам доступны и нижние миры, в которых сам он, несмотря на все свои знания, даже не пытается работать. А с нижних миров можно любого человека земли просто уничтожить. И это была дополнительная опасность, угрожающая Гунналугу. А самое плохое было в том, что в традициях ордена темнолицых колдунов вообще не было работы с нижним миром, и потому колдун понятия не имел, какая опасность может прийти оттуда и как против нее защищаться. Но что-то ведь уже шло на него, что-то лишало его сил и возможности произвести обычную свою подпитку! Может быть, атака сверху, а может быть, и снизу! Разница между мирами была в том, что сверху можно было посылать только добро и бороться со злом. А из нижнего можно было посылать только зло и бороться с добром. Сам колдун не относил свои действия ни к добру, ни к злу, потому как хорошо знал, что в земной жизни не бывает ни абсолютного зла, ни абсолютного добра. Абсолютное зло для кого-то оборачивается добром, а абсолютное добро для кого-то выглядит злым явлением. И только верхний и нижний миры делились на добро и зло четко. И боролись при этом между собой, между своими проявлениями. И очень плохо было тому, кто попадал между двух жерновов этой борьбы. Тут уж никакие колдовские техники не смогли бы спасти. И даже бегство за множество морей и земель не несло спасения.
Но впадать в панику было не в его привычках. Гунналуг любил подумать и во всем разобраться. Именно для этого он и отправился в свою Черную башню, которая располагала к раздумью и поиску выхода из самого затруднительного положения.
Завершив все необходимые дела, убедившись, что Всеведа с дочерью надежно спрятаны, и отдав другие насущные распоряжения, Гунналуг сразу пошел на плоскую крышу башни и долго стоял с закрытыми глазами и распростертыми руками. Так долго, что плечи устали держать руки. Вход на эту крышу, кроме него самого, никому и никогда не был разрешен. Даже в отсутствие самого Гунналуга слуги знали, что наказание за ослушание последует страшное, а ослушание от колдуна скрыть невозможно. И даже заклинание накладывать необходимости не было, потому что приказа хозяина было достаточно.
Обычно, если Гунналуг находился наверху и возникала какая-то необходимость в его вмешательстве в другие дела, слуга внизу негромко звонил в колокольчик, поскольку громкие звуки в башне было запрещены, и колдун спускался в комнату, где слуга уже ждал. Но сейчас никто в колокольчик не звонил, и Гунналуг работал без помех.
Раскрытые ладони его, как чаши, требующие наполнения, были обращены к небу, и колдун старательно ловил издавна знакомые ощущения, сильно удивляясь, что они пока слишком слабые, чтобы стать для него значимыми. Обычно, стоило встать в эту позу, трижды прочитать мощное старинное заклинание и повернуться лицом туда, где когда-то жила ныне поглощенная океаном и нетающими льдами земля Туле, в ладонях начиналось слабое покалывание, постепенно превращающееся в ощутимые и порой даже болезненные моменты взаимодействия человека с природой магического прошлого своей прародины. В каждой ладони начинал биться пульс. Земля Туле своей древней энергией, собранной мудрецами и магами страны за несколько тысячелетий, и сейчас, много веков спустя после своей гибели, подпитывала его, отстоящего от источника энергии так далеко, за много дней плавания среди вечных льдов на самом быстром драккаре. И все же энергия доходила. Не самая мощная, но доходила и давала многое. С такой подзарядки обычно начиналась полная подзарядка колдуна. Сейчас же подзарядка была слабая, едва уловимая. Однако она все же шла, и какие-то силы к Гунналугу возвращались.