— Хорошие мысли, — поддержал Торольф идею колдуна. — Только как воплотить их в жизнь?
— Твоя задача — завязать разговор с Ингьяльдом. Ты подойдешь к дому, а он пусть стоит на стене. Или смотрит из окна… Остальное сделаю я… Но ты подготовишь почву. Хорошую почву. Учти, я хочу поделиться с тобой своей славой. Конечно, по большому счету ты этого еще не заслужил и даже, возможно, спалил мою книгу. Но я сегодня хочу быть щедрым. Это моя прихоть. Я подарю тебе удар молнии. Все будут думать, что это ты направил ее. Только руку вовремя выбрось вперед. Я научу тебя, как это сделать.
В действительности Гунналуг никогда не был человеком щедрым. И не делал подарков. Просто Одноглазый ярл иногда слишком надоедал своими просьбами. А если создать ему соответствующую славу, он будет этой славой действовать и реже обращаться к Гунналугу. Все было просто, но подать простое колдун тоже хотел с эффектом. И потому заговорил о своем подарке.
— Твоя слава, если сплюсуется с моей славой, может стать твердой опорой на выборах. Значит, с Ингьяльдом мы расправимся. Но предварительно я все же расставлю воинов, — решил Одноглазый, еще не очень понимая, что задумал Гунналуг.
— Обязательно расставь. Все должны думать, что ты пришел воевать. Это будет дополнительным аргументом, — согласился колдун. — Значит, договорились, тролли и Ингьяльд — это моя забота. Теперь давай подумаем, как нам уговорить воинов Ингьяльда. Все следует сделать так, чтобы они сразу почувствовали, с кем имеют дело, и с этого момента предпочитали бы всегда быть на нашей стороне и боялись быть на стороне противоположной. Вот здесь-то и пригодится твоя слава.
— Моя слава? — не понял Одноглазый. — Кого-то она может и отпугнуть…
— Не та, которая у тебя есть, а та, которой я с тобой поделюсь…
* * *
Торстейн Китобой ничего не имел против плана, предложенного ему Торольфом Одноглазым, и согласился сразу, несмотря на непогоду, выступить со своими воинами к усадьбе ярла Ингьяльда и перекрыть дорогу от сухопутных ворот. Сам Одноглазый должен был высадиться в фьорде и отсечь сторонников Ингьяльда от лодок, не дав им возможности выйти в море и по водному пути добраться до вика Торстейна, оставшегося практически без защитников. Такая угроза существовала, поскольку морской путь втрое короче пути сухопутного. У Ингьяльда были опытные моряки, которые вполне могли рискнуть на такое дело даже в шторм, видя, что Китобой привел с собой всех своих воинов. При этом Торстейн даже взял на себя охрану пленников Одноглазого, которых решено было оставить на берегу. Скованные цепью, славянские женщины и дети не смогли бы оказать сопротивление женщинам и детям вика, которые тоже умеют держать в руках оружие, хотя надеяться на то, что они без мужчин смогли бы отбиться от воинов Ингьяльда, не приходилось. И только своих личных пленниц Гунналуг не пожелал оставить на берегу. Заряна с Всеведой так и сидели в проходе между рядами скамей для гребцов и ждали своей участи.