• роль Констанции Бонасъе в музыкальном приключенческом сериале «Д'Артанъян и три мушкетера» была озвучена Анастасией Вертинской
• первый фильм с Александром Абдуловым стала лирическая мелодрама «С любимыми не расставайтесь»
• роль Леночки в «Предчувствии любви»
• не любит играть отрицательные типажи
• в «Школе современной пьесы» досталась роль Аркадиной, которую актриса сыграла в трех «Чайках» — чеховской, акунинской и журбинской оперетте
• остается верна своему, лирическому амплуа
«Не могу сказать, что в моей жизни все так уж безоблачно», — говорил Александр Абдулов.
Он родился в театральной семье. Его отец был режиссером театра в Фергане, а мать — гримером в том же театре. Александр — третий, самый младший из сыновей четы Абдуловых. Мать актера рассказывала, что у нее уже были два сына, и третьего мальчика она никак не хотела — ждала девочку, но — родился мальчик. Его назвали Сашей, Александром.
«В том, что я попал в театр, не последнюю роль сыграли гены, — утверждал Александр. — Нет-нет, не следует, подобно многим, тут же ошибочно предполагать, что я — прямой наследник замечательного актера Осипа Наумовича Абдулова, но и мой отец, Гавриил Данилович Абдулов, имел самое непосредственное отношение к театральному искусству. Он был режиссером, одним из организаторов первого русского театра в Узбекистане. Так что когда меня спрашивают: „Вы — сын Абдулова?“ — я, нисколько не греша против истины, отвечаю утвердительно».
Актерская карьера Абдулова началась очень рано — в пятилетнем возрасте, когда мальчик вместе с отцом вышел на сцену Ферганского драматического театра в спектакле «Кремлевские куранты». Надо отметить, что отец для Александра всегда оставался примером служения искусству, наставником и другом.
Несмотря на раннее начало актерской карьеры, Александр в юности отдавал предпочтение музыке и спорту. Бредил группой «Beatles», собственноручно мастерил гитары, отрастил длинные волосы…
Учился он без особого рвения, но зато принимал участие во всех проделках и потасовках.
«Начиная с седьмого класса я работал на уборке хлопка, — рассказывал Абдулов. — Но правда, отчасти это был для меня самый настоящий праздник: берешь раскладушку, матрас и — вон из дома, подальше от родительской опеки. Свобода! Самостоятельность! Вечерами девочки, костры, прогулки под луной… А утром снова становишься буквой Г, и сколько видишь до горизонта — все хлопок. Мне труднее всех было — я самый длинный… Да и норма — 50 кг в день, совершенно не детская. Выполнить ее нельзя ни при каких условиях. Мы и водой хлопок заливали. И землей засыпали. И камни в корзины подкладывали… Нас вызывали в школу, прорабатывали на педсоветах, грозились выгнать. А мы жили в казармах, в чудовищных, антисанитарных условиях, с одним сортиром на всех. Вместо жратвы — какая-то баланда. Но сложности нас не смущали. Мы ничего не знали про пестициды. Ну, пролетит вертолет — посыплет поле чем-то. Ну, листики пожухнут… Сегодня я с ужасом об этом вспоминаю».