— Макумазан, одна из моих жен неожиданно заболела и говорит, что ей нужны какие-то лекарства от белых людей, прежде чем они уедут. Ты, как новобрачный, можешь быть спокойно представлен моим женам. Прошу тебя, сходи и спроси, какое лекарство ей нужно, ведь ты говоришь на нашем языке.
Я колебался и решил пересказать эти слова Ретифу.
— Тебе лучше пойти, племянник, — сказал командант, — но возвращайся скорее, нам надо выходить.
Меня по-прежнему одолевали сомнения, не нравилась мне эта затея. Пока я колебался, король стал наливаться злобой.
— Бы, белые люди, отказываете мне в такой малости, тогда как я столько дал вам, вы, у которых есть волшебная медицина, способная излечить любой недуг?
— Иди, Аллан, иди, — настаивал Ретиф. — А то он передумает и зачеркнет свой крестик.
У меня не оставалось иного выхода, как войти через ворота в лабиринт.
В следующий момент несколько человек набросились на меня прежде, чем я смог произнести хотя бы слово, набросили мне на лицо тряпку и завязали сзади на затылке. Я стал немым пленником.
Стройный кафр, один из домашних стражей короля, с ассегаем в руке подошел ко мне и зашептал:
— Послушай, маленький сын Джорджа. Король спасет тебя, если сможет, ведь ты не голландец, а англичанин. Но знай, если ты закричишь или станешь сопротивляться, то умрешь! — И он поднял ассегай с таким видом, будто хочет погрузить его мне в сердце.
Теперь я все понял, и холодный пот заструился у меня по спине. Мои товарищи были обречены на смерть, все до одного. О, как мне хотелось отдать свою жизнь, чтобы предупредить их! Но увы. Я не мог издать ни звука, тряпка была завязана слишком крепко. Один из зулусов воткнул палку между камышинами изгороди. Раскачивая ее, он сделал отверстие как раз на уровне глаз, чтобы я мог видеть происходящее.
Какое-то время танцы и пивные возлияния шли своим чередом. Минут через десять Дингаан поднялся и тепло пожал Ретифу руку, сказав ему Hamba gahle — счастливого пути. Он отступил к воротам лабиринта. Когда он двинулся, зулусы сняли шапки и взмахнули ими, приветствуя его. Он уходил, и я вздохнул спокойнее. Но как я ошибался, не догадываясь о его предательстве!
Когда циновка у входа открылась, Дингаан повернулся и произнес два слова на зулу, которые означали:
— Хватайте их!
Одновременно воины, танцевавшие совсем близко к бурам и ожидавшие, видимо, этого приказа, бросились на них. Я слышал, как Томас Холстед закричал на зулу: «Нас погубили! Дайте мне поговорить с королем!» Дингаан слышал это, но махнул рукой, давая понять, что отказывается слушать, и отчетливо проговорил: