Квилтер вызывающе посмотрел сначала на часы, потом на Эйнсона.
— Быстро, пошевеливайтесь, — приказал Эйнсон.
Валсамстоун нехотя побрел исполнять приказание.
В отличие от Квилтера он был не из тех, кто бунтует. Квилтер надулся и пошел следом. Вытащив сети, они встали на краю, пристально разглядывая полузатопленное свидетельство ночных «боевых» действий, лишь после этого приступили к работе. Вид мертвых тел охладил Квилтера.
— Бесспорно, что мы их остановили, — сказал он.
Хэнк был жилистым молодым парнем с аккуратно подстриженными волосами и имел в Майами дорогую седовласую мамочку, годовой доход которой составляли получаемые ею алименты.
— Да уж. Иначе бы мы достались им, — согласился Валсамстоун. — Двух пристрелил я. Наверное, тех, что ближе к нам.
— Я тоже убил двух, — сказал Квилтер. — Они все валялись в грязи, как носороги. Боже, неужели они пошли на нас!
До чего же грязны, если смотреть вблизи. Ужас.
Худшее, что можно найти на Земле. Я вижу, ты уж и не рад, что мы заткнули их?
— Выбора у нас не было. Или мы, или они.
— Да, это точно, — Валсамстоун потер подбородок и с восхищением посмотрел на своего друга. Надо признать, Квилтер был настоящим парнем. Валсамстоун повторил за ним:
— У нас не было выбора.
— Хотел бы я, черт возьми, знать, что в них вообще такого хорошего.
— Да я тоже. Ведь мы их действительно остановили!
— Или мы, или они, — повторил Квилтер.
Мухи опять взлетели, когда он плюхнулся в грязь и побрел к раненому носорогоообразному существу.
Пока продолжался этот философский диспут, Брюс Эйнсон решительно подошел к возвышавшемуся над ними предмету, который и служил указателем места бойни. Эйнсона поразила его форма, имитировавшая форму своих создателей. Что было в ней такое, что воздействовало на него эстетически? «Это, должно быть, в сотне световых лет отсюда. Кто сказал, что на свете нет ничего прекрасного? Вот оно».
Он влез в сооружение, издававшее невероятную вонь, уносившуюся в поднебесье, которая и указывала на предназначение предмета. Пятнадцатиминутное исследование не оставило в душе Эйнсона ни малейшего сомнения: это было похоже на перезревший стручок и даже создавало ощущение перезревшего стручка, но все же — капитан Баргероун должен увидеть его собственными глазами — это был космический корабль. Космический корабль, полный дерьма.