– Что… это? – тревожно выговорила я, и все мысли о Косте – гипотетическом «засланном казачке» – бросились в голову.
– Это… это… – пролепетала хозяйка и, попятившись, села на кровать. – Да сделайте же что-нибудь… вы же из ФСБ!
Не дожидаясь дальнейших причитаний откровенно ошеломленной Нины Григорьевны, я выскользнула из комнаты, пролетела мимо Лены, с белым лицом и плотно сжатыми губами прижавшейся к стене, и выскочила в сени.
И тут же наткнулась на Костю-водителя. Он посмотрел на меня и поднял… нет, не ружье, из которого так громко бабахали, а просто-напросто ладонь. В беспомощном жесте, слабо смахивающем на приветствие. Он только что успел накинуть засов на входную дверь, и немедленно в нее бухнул удар, от которого с потолка и стен посыпалась штукатурка.
Тусклая лампочка в скудно освещенной прихожей жалобно звякнула и потухла.
– Ты куда поперся, твою мать? – прогрохотал могучий голос, и второй удар сотряс хлипкую дверь до основания. – Че, думаешь, дам вам, козлам, и вторую из-под носа увести и потом жучить ее во все дыры! Открррывай, сказал!
– Это что такое? – тихо спросила я.
Костя вытер грязь и кровь с рассеченного лба и растерянно пробормотал:
– Ну и ну… стоял, никому не мешал, чинил машину… там чуть-чуть выхлопную трубу помяло. А тут этот мужик выскакивает и как даст мне по башке. Я отмахнулся, тоже его зацепил, а он в будку, которая напротив, и с ружьем оттуда. И давай по мне палить. Стекло боковое прострелил, а другой пулей – горшок… горшок на заборе. Чуть не попал, падла. Да он пьяный в дупелину!
Трах!!
– Кажется, я догадываюсь, кто это, – сказала я сквозь зубы.
За дверью послышались топот, кряхтение, а потом что-то зажужжало, раздался нарастающий до высокой ноты вой, деревянный треск – и входная дверь вылетела. В лицо мне и Косте ударил порыв ветра, принесшего кучу пыли и деревянных опилок, и в проеме двери прорисовалась огромная фигура. Мужик чуть пошатывался, в здоровенных волосатых руках – рукава рубашки были закатаны до локтя – он держал бензопилу «Дружба». Включенную.
И потрясал ею с угрожающим видом.
– Ого… – пролепетала я и тут же отшатнулась, увлекая за собой несчастного Костю, на которого я навлекла столько бед за какие-то полчаса знакомства.
Отпрянула я как нельзя вовремя: воздух синхронно взрезали воющая пила (по всей видимости, она была не совсем исправна, распространяя совершенно жуткую звуковую гамму) и голос кровожадного мужчины:
– Ты куда поперся, казззел? Думаш, коли вам волю дали, так…
– Миша-а-а!! – раздался истошный вопль, и я, обернувшись, увидела на входе в комнату Нину Григорьевну. Она стояла, волосы ее были всклокочены, а глаза на желтом одутловатом лице с сеткой мелких морщин – совершенно безумны.