Ну и семейка!
– У, ма-алчи, дуррра! – рявкнул тот, и это «р-ррра» как-то прорезонировало в такт с работающей бензопилой. Пила взревела, фыркнула еще два раза, затрещала, захрипела – и издохла.
– Ты Михаил Петрович? – быстро спросила его я и нащупала в сумочке пистолет.
– А ты кто такая… ш-шалава? Из Наташкиных курррв? Дорогу сюда ни… никак забыть не можешь?
От него густо разило какой-то омерзительной сивухой.
– Вот он проснется, протрезвеет и скажет: пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет, – грустно продекламировала я. – Угомонитесь, господин Николаев: мы не к вашей дочери Лене. Мы к вам.
Он прищурил один глаз, смешно пошевелив черной мохнатой бровью, и выдавил:
– Нннно?
Однако уже в следующую секунду на него напал новый буйный приступ агрессии: Михаил Петрович поднял заглохшую пилу и широко шагнул к нам… О господи, мелькнуло в голове, по всей видимости, мне до скончания века предстоит усмирять страдающих белой горячкой и помутнением рассудка Михаилов Валентиновичей и Михаилов Петровичей.
Я наклонилась, разминувшись с пилой в руке ополоумевшего хозяина дома, и, выбросив вперед сжатую в кулак руку, ударила того в солнечное сплетение.
Эффект был мгновенным и неотвратимым: Михаил Петрович выронил пилу, да так удачно, что она угодила прямо ему по ноге; он утробно взвыл и принялся скакать на одной ноге, при этом согнувшись в три погибели. Учитывая степень опьянения этого доблестного крушителя дверей в собственном доме, такой танец не мог быть продолжительным. Очень скоро Михаил Петрович повернулся вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов, подался вперед, засеменил, пытаясь сохранить равновесие, но не удержался и, ткнувшись буйнопомешанной головушкой в стену, с грохотом и воплями провалился в погреб, крышка которого была предательски откинута.
– Ничего себе… – только и выговорил ошеломленный Костя.
Мимо меня метнулась грузная фигура Нины Григорьевны, она навалилась на крышку погреба и захлопнула ее, а сверху поставила массивный бочонок – очевидно, с квашеной капустой.
– Пусть проспится, скотина! – свирепо сказала она и тут же всхлипнула и едва не упала – подкосились ноги.
Мы с Костей успели подхватить ее с двух сторон и провели в дом.
– Вы поставили у нашего дома машину, так? – спросила Нина Григорьевна, когда я отпоила ее водой.
– Да, – ответил Костя.
– Он, наверно, подумал, что это приехали к Лене. Раньше к нам часто заезжали разные иномарки… вот у него и случилось затмение в мозгах. Хотя там затмеваться особо нечему – все пропил, сволочь. А он, когда пьяный, – вообще ничего не соображает.