Заблудились в джунглях
Утром гостеприимные хозяева в изобилии снабдили нас провиантом. Вождь не забыл прислать «африканский хлеб», который для сохранения свежести был завернут в листья маниока.
Несколько раз нам попадались деревни балунда; рядом виднелись посадки маниока и маиса. На полянах, утопавших в сочной траве, паслись стада коров и коз. Поблизости от селений встречались аляповатые фигурки, сделанные из дерева, глины и камыша и изображающие какого-то несуразного божка. Балунда считают, что божок охраняет их, и придают ему большое значение.
До сих пор мы двигались спокойно. Но вот лес стал гуще, и мы оказались в настоящих дебрях. Все чаще пускались в ход топоры и ножи, но обрубленные концы ветвей нещадно царапали нас, цеплялись за рюкзаки. Мы с Аликом были защищены брюками, куртками, прочными кроссовками. Нашим товарищам, одетым в короткие штаны и майки, было, наверное, труднее.
Скоро идти напрямую стало невозможно. Отыскивая проход, приходилось петлять. Время между тем шло, пора было подумать и о сносном пристанище для ночлега. Остаться ночью в самой гуще заросшего лианами леса — перспектива не из приятных.
Наконец выбрались на поляну и с облегчением увидели на другом ее конце одинокую хижину.
— Тут и заночуем. Не правда ли, Пири?
— Да, бвана,— усиленно закивал он головой,— Где-то поблизости должна быть деревня.
Африканцы тут же принялись строить свои однобокие шалаши, полагая, что стеснят нас, если останутся с нами под одной крышей.
Мы с Аликом в поисках входа обошли хижину кругом, отодвинули какое-то деревянное чудище — нечто среднее между крокодилом и львом, но никакого отверстия не обнаружили. Наконец обратились за помощью к Пири. Тот вытащил в одном месте из стенки пару кольев и объяснил, что балунда — в отличие от баротсе — не оставляют вход свободным, а маскируют его.
...Мы укладывали наши мягкие пожитки на твердые камышовые циновки, когда снаружи встревоженным голосом нас позвал Мусука.
Выбравшись из жилища, мы увидели, что все шестеро африканцев, бросив недостроенные шалаши, жмутся к хижине и с тревогой глядят в сторону леса. Там, в шагах тридцати от нас, в зарослях, мы рассмотрели чернокожие фигуры, потрясавшие копьями. Воинственные возгласы незнакомцев не оставляли сомнения в их враждебности. Впрочем, заметив двух белых, они поутихли: гневное возбуждение сменилось любопытством.
— В чем дело,— спросил я Мусуку, — вы спрашивали, чего они хотят?
— Они налетели со всех сторон и стали кричать, что убьют нас...
Пока мы тихонько переговаривались, наши противники вновь подняли копья, выкрикивая угрозы в наш адрес. Их было не менее двух десятков. Единственное оружие — мое ружье — осталось в хижине...