— Говорить о своих подозрениях я не стану,— сказал он,— ты сочтешь меня сумасшедшим; но тебе нужно бы, если ты можешь, остаться здесь на несколько дней. Наблюдай за ним, но догадки держи при себе, пока я не решу, что делать.
— Но вечером я еду на званый обед.
— Я тоже,— ответил Стрикленд.— И Флит едет. Если только не передумал.
Мы погуляли по саду, молча выкурили по трубке — друзьям незачем портить разговорами хороший табак,— а потом пошли будить Флита. Флит уже проснулся и беспокойно расхаживал по комнате.
— Послушайте,— сказал он,— мне хочется еще отбивных. Можно?
Мы засмеялись и сказали:
— Переодевайся. Сейчас подадут лошадей.
— Ладно,— ответил Флит.— Поедем, но сперва я поем отбивных — и непременно с кровью.
Судя по всему, он не шутил. Было четыре часа, а завтракали мы в час; и все же он еще долго требовал отбивных. Потом переоделся в костюм для верховой езды и вышел на веранду. Оседланная лошадь — ту кобылу так и не удалось поймать — не подпускала его к себе. Все три лошади, и без того норовистые, казались обезумевшими от страха — и в конце концов Флит решил остаться дома и чего-нибудь поесть. Стрикленд и я уехали в удивлении. Когда мы приблизились к храму Ханумана, Серебристый вышел и замяукал на нас.
— Он не возведен в сан жреца,— сказал Стрикленд. — Кажется, я с большим удовольствием возложил бы на него руки.
В тот вечер в нашем галопе не было живости. Лошади были вялыми и двигались будто измотанные.
— После завтрака они очень перепугались,— заметил Стрикленд.
И больше до конца прогулки не произнес ни слова. Раза два ругнулся под нос, но это не в счет.
Вернулись мы в семь часов, уже стемнело, однако света в бунгало не было.
— Бездельники мои слуги! — сказал Стрикленд.
Вдруг моя лошадь попятилась от чего-то, лежащего на дороге, и прямо перед ее мордой поднялся Флит.
— Чего это ты ползаешь по саду? — спросил Стрикленд.
Но обе лошади понесли и чуть не сбросили нас. Мы спешились у конюшен и вернулись к Флиту, стоявшему на четвереньках у апельсиновых кустов.
— Что с тобой, черт побери? — спросил Стрикленд.
— Ничего, совершенно ничего,— торопливо и хрипло ответил Флит.— Я тут, понимаешь, занялся садовничеством... ботаникой. Земля пахнет восхитительно. Наверно, отправлюсь погулять... надолго... на всю ночь.
Тут я понял, что с Флитом творится что-то очень странное, и сказал Стрикленду:
— Я не поеду на званый обед.
— Слава богу! — сказал Стрикленд.— Флит, а ну вставай.
Простудишься. Пошли, сядем за стол, зажжем лампы. Мы все обедаем дома.