О той самой, которой 15 октября 1695 года король назначил пансион в 300 ливров в качестве награды за ее «благое намерение посвятить свою жизнь служению Господу в Бенедиктинском монастыре в Морэ». Теперь нам остается узнать, кто же она такая, эта мавританка из Морэ.
По дороге из Фонтенбло в Пон-сюр-Ионн лежит маленький городишко Морэ — опоясанный древними стенами, восхитительный архитектурный ансамбль, состоящий из старинных зданий и улиц, совершенно непригодных для автомобильного движения. Со временем облик городка сильно изменился. В конце XVII века там находился Бенедиктинский монастырь, ничем не отличавшийся от сотен других, разбросанных по всему Французскому королевству. Про эту святую обитель никто никогда бы и не вспомнил, если бы в один прекрасный день среди ее обитательниц не обнаружилась чернокожая монахиня, существование которой так поражало современников.
Самым удивительным, однако, было не то, что у бенедиктинцев прижилась какая-то мавританка, а забота и внимание, которые проявляли к ней высокопоставленные особы при Дворе. Если верить Сен-Симону, г-жа де Мэнтенон, к примеру, «то и дело наведывалась к ней из Фонтенбло, и, в конце концов, к ее визитам привыкли». С мавританкой она, правда, виделась нечасто, но и не так чтоб уж очень редко. Во время таких посещений она «участливо справлялась о ее жизни, здоровье и о том, как к ней относится настоятельница». Когда принцесса Мария-Аделаида Савойская прибыла во Францию обручиться с наследником престола герцогом Бургундским, г-жа де Мэнтенон повезла ее в Морэ, чтобы та могла собственными глазами увидеть мавританку. Дофин, сын Людовика XIV, видел ее не раз, а принцы, его дети, — раз или два, «и все они относились к ней добросердечно».
В самом деле, с мавританкой обходились как ни с кем другим. «К ней относились с куда большим вниманием, нежели к любой известной, выдающейся личности, и она гордилась тем, что к ней проявляют столько заботы, равно как и тайной, что окружала ее; хотя жила она скромно, чувствовалось, что за нею стоят могущественные покровители».
Да уж, в чем не откажешь Сен-Симону, так это в умении завладевать интересом читателей. Его мастерство проявляется особенно ярко, когда он, рассказывая о мавританке, сообщает, например, что «однажды, услышав звук охотничьего рога — в лесу неподалеку охотился Монсеньор (сын Людовика XIV), — она как бы между прочим обронила: «Это мой брат охотится».
Итак, благородный герцог поставил вопрос. Но дает ли он ответ? Дает, хотя и не совсем ясный.