— Свинг всегда заставляет меня испытывать меланхолию, — сказала она.
— Простите. — Он положил руку на переключатель. — Поищем что-нибудь другое.
— Нет-нет, я не это имела в виду. — Она пожала плечами. — Просто объяснила.
Он кивнул, убрал руку. Элли хотела спросить, почему он выбрал эту волну, предпочтя ее «40 лучшим хитам» или классике, но передумала. Затормозив перед ее домиком, Блю, не выключая мотора, сказал:
— Утром я отвезу вас к Роузмэри, ее дом трудно найти.
— Вам вовсе не обязательно это делать, Блю. Я не собиралась лишать вас всего свободного времени.
— Этого я бы вам и не позволил. Немного помочь по-соседски — совсем другое дело. Буду здесь в половине седьмого.
Элли кивнула, решив, что не стоит спорить:
— Спасибо.
Она вышла и смотрела, как он отъезжает, чувствуя какое-то странное стеснение в груди. Это был одновременно и соблазн, и предупреждение. Блю Рейнард произвел на нее гораздо большее впечатление, чем она ожидала.
Но не в ее характере было сидеть и подробно анализировать подобные вещи. Она выпустила Эйприл, чтобы та немного побегала, потом налила себе стакан чаю и села на ступеньках крыльца, прихватив с собой одну из папок с материалами, что оставил ей Блю. В основном это были газетные вырезки 30-х и 40-х годов, и Элли ощутила теплую волну благодарности за то, что он побеспокоился об этом.
Она отложила ксерокопии статей в сторону, придавив их камнем, чтобы не унесло ветром, и быстро просмотрела остальные материалы. Списки музыкальных клубов, их адреса, возможные контакты, имя редактора местной газеты, адрес церкви. Последнее заставило ее улыбнуться. Насколько было известно, церковь в жизни Мейбл не сыграла большой роли. Но тогда множество детей впервые учились петь именно в местных церковных хорах.
Последней лежала фотография, черно-белая, глянцевая, размером 8x10 — такие часто снимают в клубах путешествующие фотографы. Группа из семи или восьми человек сидела вокруг стола, разодеты все были в пух и прах, волосы напомажены и прилизаны, на темных лицах сияют улыбки. В центре — юная Мейбл Бове, с затуманенными смеющимися глазами экзотической формы. На ней темное платье в горох из вискозы, не скрывающее ее русалочьих форм.
Элл и долю смотрела на снимок, ощущая ту же самую боль, которую почувствовала, когда впервые увидела портрет Мейбл. Сколько ей лет на этой фотографии? Восемнадцать, девятнадцать? Элл и перевернула снимок и увидела: «Музыкальное кафе Хопкинса, 2 ноября, 1939 г.».
Даже еще не восемнадцать. Мейбл было шестнадцать, и она уже так по-особенному смотрела Мейбл было шестнадцать.