– Если она позвонит… если вдруг спросит… в общем, ты понимаешь, что надо сказать.
– Но… – Вампир был явно сбит с толку.
– Меня для нее нет, – коротко сказал Филипп и ушел в ванную, не оборачиваясь. Лаэрт, держа в лапе кость, смотрел ему вслед с недоумением.
Филипп был недоволен собой. Со времени встречи с Адой душа его пребывала в стране грез, возвращение на землю означало пробуждение, а пробуждаться он как раз и не хотел. В ушах его, как шелест прибоя, звучали слова любимой, ее глаза улыбались ему из зеркала. Да, она улыбалась именно глазами, трепетом ресниц, всем своим милым, прекрасным лицом. Филипп знал, что лучше нее нет никого на свете. И прежде чем принять свою обычную таблетку кошмарина, он решил: «Клянусь, мы всегда будем вместе».
Человек разумный на его месте, конечно, прежде всего бы задумался, долго ли продлится это «всегда». Видите ли, «всегда» – ужасно непрочное слово. Оно обманчиво. Обещая вечность, оно спотыкается о простейшие житейские проблемы. «Всегда» приедается, и стрелки часов смывают его, стирают и смалывают в порошок, в пыль, которая просачивается сквозь пальцы, сквозь память, не оставляя следа. В одном любимом лице кроется тысяча лиц, – можно любить одно лицо, но не тысячу. Тысячи лиц соединились в одно лицо для тебя, и ты уже отвергаешь его…
Но Филипп не был разумен. Волшебное слово, роковое слово сорвалось с его губ, и время покорилось – по крайней мере, внешне.
«И мы будем счастливы…»
Стена ванной сотрясалась мерными толчками. Это в морозильнике икал Лаэрт, все еще не пришедший в себя от столкновения с шубой Пончика. С Пончиком Филипп должен был увидеться вечером в кафе; кроме того, туда обещал заглянуть Человек без лица. У Филиппа не хватило духу обвинять в бессердечии человека, который спас ему жизнь, и все–таки ему не понравилось то, как Человек без лица избавился от своего поклонника.
– Штучная работа! – удовлетворенно заметил Призрак. – Держу пари, никто и не догадался, что произошло. Просто напалмовый цианид был не в сигарете, а в зажигалке.
Филипп спешил на свидание и очень настойчиво попросил своего нового друга ничего не предпринимать насчет Сутягина, на что Человек без лица благодушно заметил, что сейчас он завален работой, но, конечно, как только освободится, разберется с делами Фаэтона.
– Я не хочу, чтобы кто–то пострадал, – заметил на это Филипп.
– А никто и не будет страдать, – прогнусавил Призрак, сплевывая сквозь зубы. – Почти. Что–что, а уж за это я могу поручиться.
– Зачем вам это надо? – спросил Филипп напрямик.