Хмурый, продолжая безмолвствовать, не отставал. Он разогнался и провел следующий удар, который я также не успел парировать. Живот свело болью. Я сплюнул на песок кровь и посмотрел на манекена с ненавистью.
Хмурый разбежался, выкинул вперед ногу, но на этот раз я ее не пропустил. Скользнув в сторону, перехватил конечность и дернул на себя. Хмурый бухнулся на песок, а я навалился на него сверху.
Я разошелся. Удар по его лицу следовал за ударом, а оно продолжало оставаться безучастным — точно и не человек подо мной вовсе, а андроид, нечувствительный к боли. Его голова болталась безвольно из стороны в сторону, будто бурдюк, глаза были равнодушными и тусклыми, как две капли застывшей лавы. Впрочем, меня это не смущало.
Я потерял контроль над собой. Я убивал его, превращая лицо в кровавое месиво. Оба глаза хмурого заплыли. Нос сплющился. Челюсть треснула в нескольких местах. А я продолжал с упоением прессовать его, хотя он и не пытался защищаться…
Я остановился лишь тогда, когда его лицо расползлось красным пятном, из которого тускло мерцали капли глаз. Хмурый не шевелился. Я подумал, что убил его. И опустил руки. Я собирался встать с поверженного тела, и тут хмурый, раззявив рот, плюнул в меня кровью!
Плевок угодил в защитный экран скафандра и стал прожигать в нем дыру. Я видел, как плавилось стекло, выдерживающее автономное пребывание в открытом космосе, перегрузки при падении в кратер Чернохайла на планете Цитадель, прямой удар двухсоткилограммового камня, когда за целехоньким стеклом голова начинает умопомрачительно гудеть… Плевок разъедал стекло, как в древнем фильме ужасов про Чужих! Он просачивался внутрь!
Я понимал, что за стеклом настанет черед моей головы, а там и до мозга недалеко… Инстинктивно стал оттирать экран руками — и получил несколько ожогов на ладони. Стекло, правда, таять перестало, но руки горели огнем. В считанные секунды на перчатках появились дыры, сквозь которые с шумом потек воздух. Моему лицу больше не угрожало раствориться в кислоте, зато передо мной замаячила перспектива умереть от недостатка кислорода… Я постарался зажать дыры руками, да где там!
Глубоко проникнувшись проблемой выживания, я перестал обращать внимание на хмурого. Он же не просто пришел в себя. Следы крови пропали с его лица. Равнодушие исчезло из глаз, сменившись слепой затаенной злобой.
А я занимался собственным спасением — пытался залатать дыры. Сорвав с пояса тюбик герметика, выдавил половину на руки и тщательно размазал жидкость по краям. Герметик схватился, затянул дыры, попутно попытавшись прихватить и мои пальцы.