Сперва эта мысль вкрадчиво стучится в твой мозг, словно избалованный ребенок, совершивший очередную пакость. Ты отчаянно пытаешься от нее отгородиться, но она усиливает натиск. И вот уже в дверь твоего разума колотит кулаком обнаглевший, распоясавшийся хам лет четырнадцати, впервые попробовавший вина и вкус девичьих губ, не посмевших ему отказать. Ты и на него не обращаешь внимания. Тогда подростка меняет суровый дядька, прошедший огонь, воду и медные трубы. Этот ломится в дверь разума, грозя сорвать ее с петель, и ты ощущаешь, как разум уступает натиску. Затем последняя преграда падает, и понимание захлестывает тебя — от него некуда деться!..
Главный страх — вовсе не окружающая тебя пустота. И даже не мысль о том, где в ней добыть пищу или воду, без которых жизнь невозможна… Страх рождается, когда понимаешь, что навсегда одинок!
Я почувствовал его в полную силу. Я упился им до безумия. И исчез…
Я очутился на горном плато. Кряж, словно перст указующий, рос из ниоткуда, заканчиваясь ровной площадкой, окутанной туманом. Туман укрывал плато, точно шарф, но на самой площадке его не было. Плато выглядело пустынным: ни растения, ни пылинки — только камень, камень и камень…
Я крутнулся вокруг себя, пытаясь сориентироваться и обнаружить хоть одну живую душу, но никого не увидел. Опять один…
Внезапно туман раздвинулся в стороны, как воды перед Моисеем, и я узрел, что к моей вершине шагает по воздуху хмурый… Надо же, я успел по нему соскучиться! Неужели предстоит новое сражение?..
Хмурый приближался неумолимо. Вышагивал, точно на параде. Выражение его точеного лица было холодным и отрешенным. Словно шествовал совершенный Будда!
Я ждал. И вот хмурый ступил на плато. Сделал несколько шагов, отходя от края, и туман за его спиной схлопнулся. Хмурый остановился, посмотрел на меня, вскинул резко руку. И я почувствовал, как в мою грудь врезался локомотив с сотней цистерн!
Удар отбросил меня. Я упал на каменную плиту и несколько метров проскользил на спине, обдирая поверхность скафандра. Остановился в метре от обрыва. Грудь болела, словно в ней не осталось ни одного целого ребра. Грудная клетка превратилась в мелкое крошево, которое ни один искусный хирург не сумеет собрать воедино… Превозмогая боль, поднялся и, слегка пошатываясь, направился к хмурому, который оказался не только хмурым, но и нелюдимым: очень уж не хотел идти на контакт со мной!
Я преодолел весь путь, хотя ноги подкашивались, тело лихорадило, а со лба лился ручьями пот. Дошел до точки, на которой стоял в момент появления хмурого. Он вновь вскинул руку, и удар поразил меня. Моя многострадальная грудь вспыхнула огнем. Я взвился над плато и полетел. На этот раз приземлился на самом краю. Грудная клетка превратилась в воспоминание. Но я поднялся и пошел. Чувствовал, что должен идти.