— Об этом ты ни с кем не должна говорить.
— Эрик, я…
— Какого черта, Барри, ты что, решила, будто это игрушки? Сыщики-разбойники? Процедура впрыскивания оживляжа в твою жизнь?
— Нет, Эрик. Я так не считаю. Ты чего так рассердился? Я думала, что делаю что-то стоящее для своей страны. Горжусь этим! И я никому об этом не говорила, кроме тебя и…
— И «того, с кем говорила»…
— Да.
— И тот поведал тебе обо мне.
— Только потому, что она знала, что я встречаюсь с тобой.
— Так это женщина?
— Да, но не имеет значения.
— Как ее зовут?
— Полагаю, в этих обстоятельствах…
— Барри, кто она? Она нарушила очень важное правило, разгласила то, что ей было доверено.
— Эрик, забудь об этом. Вообще забудь, что я упоминала об этом.
Он поднялся и присел на крышу рубки. Какое-то время они сидели молча. Яхта покачивалась под теплым вечерним бризом. Небо над головой было темным, звезды сияли белым светом сквозь крошечные, с булавочную головку, дырочки в черном полотне.
— Расскажи мне все, — попросил Эдвардс.
— Полагаю, мне не стоит этого делать, — ответила она, — особенно после твоей реакции.
— Я удивился, и только, — сказал он, улыбаясь. — Ты сказала, что у тебя есть большой сюрприз, которым ты хочешь поделиться со мной, когда время приспеет, и ты не шутила. — Она встала рядом с ним. Он заглянул ей в глаза и произнес: — Прости, если я выглядел сердитым. — Он обнял ее и поцеловал в щеку. — Так что же, черт возьми, произошло, и как ты оказалась на службе у ЦРУ?
Она рассказала ему.
Сан-Франциско
Доктор Джейсон Толкер, сидя в номере гостиницы «Марк Хопкинс», дозванивался по телефону до своей приемной в Вашингтоне.
— Есть что-нибудь срочное? — спросил он дежурную.
— Все может подождать. — Она продиктовала ему список звонивших, в котором значилась и Коллетт Кэйхилл.
— Откуда она звонила? — спросил доктор.
— Она оставила телефонный номер в Вирджинии.
— Хорошо. Вернусь, как планировалось. Я еще позвоню.
— Прекрасно. Какая у вас погода?
— Дивная.
Часы показывали два пополудни. До назначенной на шесть часов встречи в Саусалито оставалось еще много времени. Толкер надел белый крупной вязки свитер, удобные прогулочные ботинки, перебросил через руку плащ, покрасовался с минуту перед зеркалом, отразившим его в полный рост, затем прошелся по Калифорния-стрит до Чайнатауна,[7] где, посетив дюжину продуктовых лавок, тщательно отобрал внушительное количество самых разных припасов. В обширном круге интересов доктора китайская кухня занимала не последнее место. Сам Толкер считал себя в приготовлении китайских блюд мастером мирового класса, что было недалеко от истины, хотя (как и в случае со многими другими увлечениями) склонен был переоценивать свои достижения. Похвалялся он и большой коллекцией отборных записей джаза, но, как однажды заметил его приятель, подлинный фанат джаза: «Коллекция эта имеет большую ценность для самого Джейсона, чем для музыки».