Женщина принялась было рассказывать, потом умолкла, словно кто-то поднял от грампластинки рычаг с иголкой.
— Кто вы такой? — спросила она.
Уэйман ответил ей спокойным, терпеливым тоном, в котором звучала отцовская забота:
— Он из Вашингтона и очень много знает о нашей работе, участвует в ней.
Толкер оторвался от стола и подошел к ним. Склонившись к женщине, он произнес ласково:
— Я думаю, то, что вы делаете, Харриет, замечательно, очень смело, очень патриотично. Вы должны очень и очень гордиться собой.
— Я горжусь… просто мне… иногда я пугаюсь, когда доктор Уэйман приводит сюда чужих.
Толкер засмеялся. Смех звучал ободряюще.
— Я думал, — сказал он, — это доставит вам удовольствие, Харриет. Можете не сомневаться, вы не одиноки. В этом участвуют тысячи людей, и все они такие же, как вы, — талантливые, увлеченные, хорошие люди.
Толкер увидел легкую улыбку на ее лице. Она заговорила:
— Я не очень-то нуждаюсь в хвалебных речах, доктор… как вас зовут? — Это было произнесено голосом самоуверенным, недружелюбным, в котором ничего не осталось от той любезности, что звучала при знакомстве.
— Доктор Джеймс. Ричард Джеймс. — Он обернулся к Уэйману: — Хотелось бы взглянуть на тесты, Билл.
— Хорошо. — Уэйман положил руку на руку Харриет, покоившуюся на ручке кресла, и сказал: — Харриет, вы готовы?
— Готова и всегда буду готова, — ответила она голосом, который, казалось, исходил от другого человека. — Представление начинается, доктор Д-ж-е-й-м-с.
Уэйман бросил взгляд на Толкера, затем сказал ей ровным голосом:
— Харриет, я хочу, чтобы вы закатили глаза до самой макушки, насколько сможете. — Положив указательный палец на ее бровь, он добавил: — Взгляните вверх, Харриет. — Толкер подался вперед и впился взглядом в ее глаза. Уэйман продолжал: — Так, Харриет, хорошо, насколько можете дальше. — Зрачки исчезли, на лице женщины молочно бегали лишь две глазницы.
Толкер кивнул Уэйману и улыбнулся.
— Теперь, Харриет, — монотонно говорил Уэйман, — я хочу, чтобы вы держали глаза в этом положении и медленно опустили веки. Вот так… очень медленно… хорошо. Сейчас вы чувствуете себя совершенно расслабленной, не так ли? — Она кивнула. — Теперь, Харриет, ваша рука, та, которой я касаюсь, становится легкой, воздушной, как будто к ней привязали дюжину воздушных шариков, наполненных гелием Так… так, чудесно. — Рука женщины поднялась в воздух и зависла, словно подвешенная на невидимой проволочке.
Уэйман повернулся к Толкеру и сказал:
— Эта женщина — круглая «пятерка», лучше я не встречал.
Толкер хмыкнул и наклонился близко к лицу испытуемой.