Софи толкает кресло с восхитительной самоотверженностью. Она спокойна, взгляд устремлен вперед. Мне кажется, походка у нее несколько механическая, но ее можно понять, у дамы серьезные проблемы. Что мне в ней нравится, так это полное отсутствие вульгарности даже при таких обстоятельствах: никаких замашек кроткой монахини или страдалицы-медсестры. Она толкает кресло, вот и все. И тем не менее она в раздумьях и не может не задаваться вопросом, что будет делать с этим овощем. И я тоже.
18 октября
Как грустно. Здешние места и сами по себе не слишком веселые — меньшее, что можно сказать, — но эта картина безрадостна до предела. Огромный дом и всеми покинутая женщина, которая при малейшем проблеске солнца выкатывает на крыльцо кресло с инвалидом, поглощающим все ее время и всю энергию… Душераздирающее зрелище. Она укутывает его шалями, усаживается на стул рядом с его креслом и разговаривает с ним, куря одну за другой бесчисленные сигареты. Трудно определить, понимает ли он, что ему пытаются сказать. Он постоянно покачивает головой, говорит она или молчит. В бинокль видно, что изо рта у него все время течет слюна, это очень неприятно. Он силится что-то ответить, но говорить больше не может. Я имею в виду, что он больше не может артикулировать. Испускает странные крики или хрипы; оба они прилагают усилия, чтобы общаться. Софи так терпелива… Я бы не смог.
В остальном я веду себя крайне сдержанно. Никогда нельзя перегибать палку. Я вхожу ночью, между часом и пятью, хлопаю ставнем, очень сильно, а через полчаса разбиваю электрическую лампочку на улице. Жду, пока зажжется свет в спальне Софи, потом в окне, которое выходит на лестницу, и спокойно возвращаюсь к себе. Главное — поддерживать общую атмосферу.
26 октября
Зима наступила чуть раньше срока.
Я узнал, что Лора отозвала свой иск против Софи. Она даже приехала ее навестить. В их отношениях осколки уже не склеить, но у Лоры добрая душа, и она не таит обиды. Софи истаяла до прозрачности.
Я захожу к ней два раза в неделю (отмериваю дозы лекарств, кладу на место вчерашнюю почту, предварительно все прочитав), а в остальное время контролирую ситуацию, читая ее мейлы. Мне не очень нравится, какой оборот принимает дело. Мы можем впасть в это депрессивное оцепенение на месяцы, а то и на годы. Нужно что-то менять. Софи пытается организовать свою жизнь, нанять помощницу по хозяйству, но в этих местах найти ее трудно, да и меня это не устраивает. Я избрал тактику тонкого вмешательства. Мой расчет на то, что при всей своей любви к мужу Софи довольно быстро устанет, начнет спрашивать себя, с какой стати она должна здесь торчать и сколько еще продержится. Я замечаю, что она уже ищет выход: подыскивает другой дом, думает о том, чтобы вернуться в Париж. Меня устраивает любой вариант. Я только не хочу, чтобы этот овощ слишком долго болтался у меня под ногами.