Совсем кстати повалил снег, крупный, лохматый, и все звуки в стойбище захлебнулись, растворились в нем. Притихли собаки, словно подавившись холодными хлопьями.
Сын Дарки приблизился к яранге Петота. Тихо. Даже дымом не пахло. Только запахи прелого дерева и гнилых шкур тревожили ноздри молодого волка. И все же чем-то далеким, знакомым пахнуло на него от этого жилища человека. Но и только: глухонемой охотник ушел к «верхним людям» в начале осени, и пепел его тела, сожженного на погребальном костре, давно уже разметали ветры. Зато дальше, у большой яранги, с которой, собственно, и начиналось стойбище, сын Дарки остановился, повел носом. Тело его дрожало от напряжения. Он чего-то ждал. Вдруг внутри яранги мелькнул огонь костра. Сын Дарки припал на снег.
Старый Хоялхот вышел с оленьей головой и топором. Накануне из табуна богача Вувувье приехал погостить сын Тавтык. Он привез полтуши оленя и эту голову. О, у кого в яранге зимой есть голова оленя — тот счастливый. Что может быть вкуснее мозгов оленя! Старик положил замерзшую голову на бревно и начал аккуратно разрубать ее на части. Чтобы всем досталось по кусочку. Наконец Хоялхот закончил дело, но все куски разом унести не смог. Ничего не подозревая, старик оставил на бревне большой кусок головы оленя, собираясь тут же вернуться за ним.
Сын Дарки в два прыжка оказался около мяса и, схватив его, умчался в тальник.
Вернувшись, старик растерянно пошарил по бревну, разгреб ногой снег около него, думая, что кусок свалился. Убедившись в пропаже, старик тихонько заругался на собак. Так молодой волк, сын Дарки, второй раз за свою еще очень короткую жизнь отведал оленьего мяса.
Еще три ночи приходил он в стойбище, рискуя шкурой. Но только однажды ему повезло еще раз, когда он вырвал юколу у молодого кобелька. Кобелек задумал съесть брошенную хозяином рыбину подальше от взрослых нахальных собак и побежал с ней в ближний кустарник. Тут-то его и подкараулил сын Дарки. Он сшиб ничего не подозревавшего ровесника и умчался в ночь с юколой в зубах под неистовый брех пришедшего в себя кобелька, которого вскоре поддержали все собаки стойбища.
…Трудные времена настали для сына Дарки. И без того поджарый, он стал совсем тощий и оттого нескладный на своих длинных ногах. Его хвост уныло болтался на ветру, словно тряпка. Хвост полярного волка — это не просто часть тела. Вернее, часть, но весьма значительная. С его помощью он двигается, выражает свое настроение, думает и даже повелевает. Но никогда волчий хвост не стоит трубой и не свертывается колечком, как у ездовых собак, у лаек. И достаточно было посмотреть на хвост сына Дарки, чтобы понять, как подавлен Крепыш, как растерян. О, это был совсем другой волчишка, нежели месяц