И сейчас он стоит у ржавой стенки. Рядом люк. По нему надо спуститься в трюм.
Ногой он нащупывает край люка. Он знает: трапика нет, сорван. Вот здесь, пожалуй, пригодился бы фонарь. Впрочем, нет. С ним хуже. Фонарь дает лишь маленький клин света, он только притуплял бы бдительность. А сплошная темнота заставляет измерять каждый сантиметр, двигаться вперед, ощущая невидимые препятствия всем существом, каждым нервом.
Володя повисает над люком и начинает потихоньку стравливать, выпускать из скафандра поступающий по шлангам воздух. Скафандр тяжелеет, тонет, и ноги водолаза проваливаются в пустоту. Калоша касается какой-то решетки, перегородившей вход в трюм. В тесной трубе прохода Володя не может нагнуться, ощупать ее. Он ходил здесь раньше, но не замечал решетки. Володя вспоминает истлевшую на сгибах кальку, на которой изображена схема чужого миноносца, непрошеного гостя, нашедшего могилу в наших водах. На кальке не обозначено никакой решетки... А сорванный взрывом трапик лежал внизу и никому не мешал. Откуда же вдруг под ногами решетка?
Еще сильнее прижав к себе тол, Володя сгибает колени, пытаясь свободной рукой дотянуться до решетки. Спина и колени упираются в стенки. Нет, нащупать не удается...
Володя снова стравливает воздух. Скафандр уменьшается в объеме, и тотчас тело наливается свинцом. Обнявшая со всех сторон толща воды сжимает мускулы. Кровь густеет. Сердцу трудно проталкивать ее по артериям. В виски барабанят металлические шарики.
В глазах вертятся, прыгают, мечутся красные круги. Все проваливается в пустоту. Глубинное опьянение. На волоске повисает сознание. Но в какую-то долю секунды оно улавливает грохот в наушниках.
— До... до... ой... Ж-ж-ем! Володя нажимает затылком
клапан, и в скафандр врывается живительный воздух, нагнетаемый оттуда, сверху, из солнечного мира.
— Что ты молчишь? Отвечай! Ждем! — доносится более явственно голос боцмана Аверченко.
Надо быстрее ответить ему, успокоить, но Володя никак не может разжать губ.
Боцмана водолазы зовут просто дядей Федей. Володя на миг представляет старого эпроновца. Он сейчас прижался к телефонной трубке, ветер треплет седые волосы, которые еще сильней оттеняют запеченное на солнце морщинистое лицо.
— Отвечай же! — голос дяди Феди срывается. Слышно, как он хрипло кашляет.
В глубине смерть и жизнь стоят рядом. И если водолаз молчит, с ним что-то стряслось, ему нужно помочь немедленно.
Володя выжимает одно слово:
— Иду...
И чувствует, как решетка вдруг слабо плывет вниз, уходит из-под ног. Стоп! Да это же плавает трап. Спрессованные толщей потоки носят здесь тяжести, как легкие пушинки. Открытие неприятно поражает Володю. Плавающие куски железа могут заклинить выход, придавить шланг, ударить по детонатору.