Лицо Джаспера посуровело.
— Вряд ли. Николас ясно дал понять, что не станет больше вытаскивать меня из долговой ямы.
Его все еще жгли горькие воспоминания о последнем разговоре с кузеном. Почему Николас не хотел понять, что для него погашение долгов Джаспера — всего лишь аванс, который в ближайшее время по закону все равно вернется к нему же?
— Сколько осталось ждать до великого дня?
— Менее трех месяцев.
Джаспер был бы рад избавиться от кредиторов до того времени. К нему домой приходили судебные приставы. В клубе дожидались назойливые кредиторы. Будь Николас проклят, почему он заставляет его ждать?
Ленгтон, сидевший напротив него, вылил в свой стакан остатки из графина. Его рука больше не тряслась. Крепкий напиток придал ему смелости.
— Еще три месяца, и ты станешь богатым человеком… если твой кузен к тому времени не женится.
Тонкие губы Джаспера напряглись. Дав знак окруженному гостями хозяину принести новую порцию бренди, он подавил страх, грозивший завладеть им всякий раз, когда в голову приходили мысли о том, что случится, если кузен вдруг объявит о бракосочетании.
— Николас этого не сделает, — угрюмо заключил он.
Свирепый взгляд Джаспера заставил Ленгтона съежиться, всякое желание подразнить друга вдруг испарилось.
— Как с-скажешь. Я лишь подумал…
— Что ты слышал? — резко спросил Джаспер.
— Да так, один слух. Если хочешь знать, его распространяет Чарльз Авсбери.
— Авсбери! — воскликнул Джаспер. — Он утверждает, что Николас собирается жениться?
— Не совсем. Но он своими глазами видел ту леди, о которой идет речь. Говорил, что они оба расцвели, как весенние цветы.
Джаспер нахмурился:
— Это мы еще посмотрим.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего. — Джаспер отодвинул стул. — Меня ждут дела.
Джаспер сбросил руку хозяина, оказавшуюся на его плече, и небрежным кивком дал понять, что теперь очередной графин с бренди оплачивает Ленгтон. Не оглянувшись, он пошел к двери, время от времени пинком прогоняя с дороги какого-нибудь запаршивевшего терьера.
— Дела, — задумчиво произнес Ленгтон, наполняя очередной стакан. — Грязные дела, если мне будет позволено сказать.
На следующий день ближе к полудню фаэтон Николаса, запряженный четырьмя лошадьми, остановился у гостиницы, где жила Серена. После краткого приветствия он встал у фаэтона и наблюдал, как Серена руководит погрузкой своего багажа. Он любовался ее стройной фигурой, Угадывающейся под шерстяным плащом, и золотистыми сверкающими волосами под шляпкой с полями козырьком.
Однако еще одна бессонная ночь сказалась на настроении Серены. Она не исключала, что Николас может рассердиться, однако ив мыслях не допускала, что он посчитает себя преданным. Серена корила себя за то, что с самого начала не сказала ему правду, отчего ей стало только хуже, однако она не могла игнорировать то обстоятельство; что только благодаря этому так близко узнала его.