Я гостил у Рогова в конце лета, спал в его высококрышной, прохладной "Сфере" и в Касимове тоже, разумеется, бывал. Подъезжали мы с Валерием Степановичем и к читальному залу, чтобы оставить только что изданную книгу, но никого не застали, зал был закрыт, и теперь я входил туда впервые. В здании шёл ремонт, а в небольшом узком зале горел мерно зудящий дневной свет, и стояли жёлтенькие школьные столы и скамейки. Всё было и очень простенько, и очень бедно. На месте президиума, хотя определение это не вполне корректно, стояли точно такие же стол и скамейка, а справа от них — стеллаж с книгами писателя Рогова, вышедшими в разных издательствах и в разные годы.
Я не стану утомлять ненужными подробностями начавшейся вскоре встречи, но, видимо, было в ней что-то необычное, раз заведующая залом сочла нужным извинительно шепнуть нам:
— Они почти все с восемьдесят пятого года.
Заведующая имела в виду усаженных за столы студентов-первокурсников разнообразных касимовских училищ, в основном приятных и милых девиц.
Не буду уверять, что встреча наша прошла на "ура", но по своим ощущениям мы выступили вполне достойно, хотя это ощущение, возможно, значительно усилилось бы, окажись наша публика годочков на десять-пятнадцать постарше. Я даже хотел пошутить, чтобы в следующий раз Рогов не забыл предупредить, если встреча случится в детском садике, но не пошутил.
Не знаю, остались ли довольны нами дети-студенты, по заданию своих преподавателей прочитавшие не более одного-двух рассказов, но слушали они нас (после своих заученно-школьных вопросов) весьма внимательно, и потому есть надежда: что-нибудь полезное из этой встречи они для себя извлекут.
Однако главным нашим ощущением всё же была растерянность.
Да, какая-то женщина, зав. по культуре, кажется, сунула нам в качестве подарка две книжки "История города Касимова", посоветовала залу активнее задавать вопросы и важно удалилась.
Что-то тут было не так. Я осторожно поинтересовался у Валерия Степановича.
— А как здесь вообще-то проходят встречи с писателями? С местным Николаем Родиным, например, с Борисом Шишаевым?
— Нормально проходят,— отвечал Рогов,— как и положено. Заранее вывешивают афиши, приглашают общественность, корреспондентов. Они и меня не раз приглашали выступить. Я говорил, вот выпущу новую книгу…
Книгу выпустили, и получилась она не столько новая, сколько итоговая. Её составили произведения, созданные Валерием Степановичем в последнем десятилетии двадцатого века. Я не побоюсь назвать их лучшими из всего того, что когда-то Роговым было создано. Лучшие — даже не с художественной точки зрения, хотя в отдельных вещах писательское мастерство приближается и достигает классической вершинности, а с точки зрения мировоззренческой цельности самого автора — писателя и гражданина. Впрочем, книга Рогова не нуждается в подобных оговорках и разделениях, её сила и достоинство как раз и заключаются в том, что явное национально-патриотическое содержание книги облачено в органически художественную и оттого особенно убедительную форму, позволяющую воспринимать книгу не как очередную агитку за белых или за красных, а как произведение искусства, Литературы с большой буквы, без всяких там щадящих поправок и скидок на политические моменты и пристрастия. Гнев и боль, печаль и страдание, а в конечном итоге, вера, любовь и надежда — вот эти моменты и пристрастия, которые автор и не думал скрывать и не скрыл, и, несомненно, прочти эту книгу собравшиеся в читальном зале девочки и мальчики, говорить нам с ними и понимать друг друга было бы гораздо легче. Нет, конечно же, мы постарались не показать вида, но не такой, не такой незрело-несведущей аудитории заслуживала книга и сам автор, рассчитывающий встретить на этой касимовской встрече, если не читателей, то хотя бы собеседников и слушателей, имеющих за своими плечами более осмысленный житейский и гражданский опыт. И странно, что устроители встречи этой очевидной потребности не уловили.