— Послушай, — говорит она, нервно потирая руки, как человек, чувствующий неприятный зуд в ладонях, — я пришла попросить тебя не ходить больше на ту сторону. Это небезопасно.
— Ты имеешь в виду портал, в котором все светится зеленым? Я и не собирался больше в него соваться…
— Хорошо, — говорит Нина напряженным голосом. — Не знаю, что это такое и почему оно появилось именно там, но я просто уверена в том, что играть с этой штукой опасно… чем дальше, тем больше.
— И ты решила сунуться в него только для того, чтобы сказать мне об этом? — спрашиваю я, недоверчиво щурясь.
Да…
Помешкав, Нина разворачивается к окну, собираясь уходить.
— Ладно, пока.
— Постой, — говорю я, хватая ее за руку. Это импульсивное движение удивляет не только Нину, но и меня. Смотрю на свою руку, поражаясь тому, что сделал. Нина смотрит туда же. Я быстро отпускаю ее. — Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказала.
— Чем меньше ты знаешь, тем лучше, — говорит она сквозь зубы.
— У меня не было даже возможности расспросить тебя…
— Поверь, лучше этого не делать.
Сквозь открытое окно в комнату струится холодный свежий воздух, от которого по коже бегут мурашки, но, учитывая, что в комнате спертый воздух, я этому скорее даже рад. Заметив застрявшую между стеной и кроватью теплую спортивную толстовку с капюшоном, я вытаскиваю ее и надеваю через голову, чтобы согреться. Выпутавшись из капюшона, замечаю, что Нина за мной наблюдает. Когда я натягиваю фуфайку на голую грудь, ее щеки заметно розовеют. Я взглядом указываю на перевернутый стул, валяющийся у письменного стола, предлагая ей присесть. Она не реагирует. В глазах отсутствующее выражение. Разговаривая с ней, я не могу понять, о чем она думает, и мне это не нравится. С Вив все было иначе.
Слезаю с кровати и, сбросив на пол висящие на ножке стула старые джинсы, ставлю его на место.
— Присядешь?
— Что ты хочешь знать? — спрашивает она со вздохом.
Запрыгиваю обратно на кровать, испытывая облегчение от того, что догадался хотя бы сменить трусы.
— После травмы я больше не могу играть в футбол, — говорю я, чувствуя, как от этих горьких слов горло мучительно сжимается. — Как так получилось, что он… смог снова выйти на поле?
Нина размышляет над ответом, потирая висок.
— Он тоже хотел бросить тренировки, — говорит она наконец. — После консилиума по поводу ноги он сдался и принял решение больше не играть.
Я наклоняюсь к ней, стараясь не упустить ни слова. Со мной было то же самое…
— А дальше? Что было дальше?
— Не знаю, — отвечает Нина, пожимая плечами. — Наверное, он передумал.
— Нет, что-то здесь не так. Может, травма не была такой серьезной?