Оказывается, неритмичные удары доносятся не из наушников, а откуда-то извне. Кто-то стучится в окно прямо у меня над головой. Стук повторяется в определенной последовательности: четыре удара, пауза, два удара, снова пауза, и снова три удара подряд.
Мне становится страшно. Эту систему использовали мы с Вив, если кому-то из нас нужно было оповестить другого о незапланированном приходе.
Вскочив с кровати, отодвигаю занавеску в сторону — и вижу за стеклом лицо Нины. Скованные страхом мышцы постепенно расслабляются, и я снова начинаю дышать.
Опять Нина. А мне так хотелось увидеть Вив, хоть это и противоречит здравому смыслу.
Отпускаю край простыни, который я, оказывается, все время судорожно сжимал в руке и чувствую, что испуг проходит, уступая место раздражению. Открываю окно.
— Что?
— Нужно поговорить. Пусти меня.
— Зачем тебе говорить со мной? Поговори с ним.
— Пожалуйста, пусти меня, — говорит Нина, закрывая глаза.
— Я не пускаю в окно тех, у кого нет хотя бы пары сигарет, — отвечаю я и тут же жалею о том, что сказал это, так как в памяти возникает лицо Вив, стоящей на месте Нины с двумя сигаретами во рту — для себя и для меня.
Нина, игнорируя мои слова, перелезает через подоконник, ловко спрыгивая на кровать как человек, прекрасно ориентирующийся в моей спальне. На ней высокие коричневые ботинки со шнуровкой и теплые колготки, не заметить которые я просто не могу, так как моя голова находится примерно на уровне ее ног.
— Ты не куришь, — говорит Нина, спрыгивая на пол и поправляя юбку.
— Серьезно? — иронично спрашиваю я, складывая на груди руки. — А что еще я не делаю?
Нина краснеет.
Я, не отрываясь, смотрю ей в глаза. Так я поступал с Вив, когда хотел доказать свое превосходство.
Нина долго не выдерживает — совсем как Вив.
— Боже… — начинает она и обрывает фразу на полуслове. — Ты совсем другой… Но иногда ты чертовски на него похож.
— У того парня мое лицо, — говорю я тихо, — но в остальном мы разные.
Ожидаю, пока она присядет на кровать и скажет мне, что хотела, но Нина продолжает стоять, держа спину ровно, как оратор на трибуне.
Ее взгляд блуждает по комнате. Я тоже оглядываюсь и замечаю перевернутый стул, стоявший раньше у письменного стола, и сам стол с лежащим на нем ноутбуком, погребенным под грудой мусора. Нина стоит на единственном относительно свободном пятачке, хотя, приглядевшись, я вижу, что зеленый ковер под ее ногами усыпан крошками. Бросив на меня осторожный взгляд, она опускает глаза. Вспоминаю о том, что на мне, кроме трусов, ничего нет. Грязные простыни тоже оптимизма не добавляют.