Качая головой, Нина отходит к столу и садится на стул. На лице все то же отсутствующее выражение, и только по поджатым в раздумье губам можно догадаться, что она пытается решить, что можно мне говорить и что нельзя.
— Нет, с ногой все было плохо. Они с Оуэном лежали в одной палате — и я туда приходила, — говорит она, глядя мне в глаза. — Просто после того разговора с врачом он сначала сдался, а потом, на следующий день… Я пришла навестить брата и увидела, как вы — они — сидите на кровати и разговариваете о футболе.
— Оуэн? В больнице?
— У него диабет, — едва слышно произносит Нина. — Ему было тогда очень плохо.
И все же что-то не сходится. Я пристально слежу за Ниной, стараясь понять, что она не договаривает. Девушка нервно теребит край юбки, но глаз не отводит.
— Гм. Значит, ты моя лучшая подруга, но не знаешь, как я вернулся в команду?
— Нет… Я тебя тогда так близко не знала, — говорит Нина и снова краснеет. — Зато я видела, как ты, однажды решив что-то сделать… Я никогда не видела раньше такого упорства, — добавляет она после паузы.
Я смотрю на руки. Отец когда-то говорил обо мне то же самое. Но тот, другой Камден по-прежнему ездит с отцом на озеро. Он капитан школьной команды. Пытаюсь представить себе парня, которого видел на фотографии в роли короля танцев, на больничной койке… но вижу только себя. Рядом, за занавеской, была пустая койка. Мама несколько раз спала на ней, пока снова не вышла на работу Отец, навещая меня, садился на нее, смущенно предлагая конфеты.
Вив всегда ложилась рядом со мной, на мою койку. Других больных в палате не было. Брата Нины я там точно не видел.
— Он в самом деле так увлечен футболом? В смысле, Оуэн?
— Он говорит, что когда перейдет в старшие классы, хочет стать похожим на… — говорит Нина и обрывает себя на полуслове, отворачиваясь. Я тоже не могу смотреть ей в глаза. На меня в том виде, в каком я существую здесь, мальчик точно похожим быть не захочет.
Нина встает.
— Я должна вернуться к брату, — говорит она. — Прощай, Кам.
— Постой, а ты ничего не хочешь узнать о себе? В этом мире?
— Нет, не хочу, — возражает Нина, поворачиваясь ко мне.
Я снова вижу ее лицо, но понять, о чем она думает; не могу. Должно быть, это ее осознанная позиция. Неужели ей не интересно, какой может быть ее жизнь в другом мире?
— Ну, наверное, ты не работаешь официанткой в кафе… но именно там я тебя встретил. Ты, широко улыбаясь, ходила между столиками, принимала заказы, подавала…
Слежу за реакцией, ожидая, что она рассмеется, услышав, насколько сильно отличается ее образ от того, что она знает о себе, но Нина неподвижно стоит у окна на холодном ветру с отрешенным лицом.