Дюймовочка не любила, когда Олл интересовался ее рисунками. Но старику было любопытно, поэтому несколько раз, когда девушка уже спала в своей кроватке-коробке, он приходил в оранжерею, прихватив с собой мощную лупу. Однако, ничего интересного в рисунках Олл не обнаружил: какие-то цветастые звездные пейзажи; причудливые звездолеты; стройные мускулистые космические рейнджеры, молодчики в форме разведчиков глубокого космоса, сражающиеся с какими-то темными личностями и страшилищами; красавицы в свободных туниках с длинными распущенными волосами, мчащиеся на странных автомобилях или оседлавших самого турланского вепря, но почему-то крылатого…
Ерунда полная!
Олл перестал обращать внимание на «произведения искусства» Дюймовочки.
Но все чаще и чаще по «ночам» из отсека старика раздавались его шаги и угрюмое бормотание.
* * *
— Ферзь а3−а7. Тебе шах, Джери.
Олл передвинул белую королеву. Напротив него за шахматной доской стояла пустая коробка из-под соли, покрытая клетчатым носовым платком. На коробке в кресле, сделанном из скорлупы ореха торка, покачивалась Дюймовочка. Волосы ее были заплетены в тугую тяжелую косу. Косметика не коснулась личика малышки — она давно кончилась. Блузка у девушки вылиняла от частой стирки и истончилась. Брючки измялись и покрылись пятнами. Дюймовочка сидела, откинув головку на спинку кресла, руки ее безвольно лежали на его подлокотниках. Взгляд девушки безучастно скользил по потолку и двум белым плафонам на нем.
После долгого раздумья Олл убрал своего черного короля под защиту пешки и робко кашлянул. Дюймовочка склонила головку, мельком посмотрела на доску и снова уставилась в потолок.
— Ладья g4−h4. Через три хода тебе мат, Джери.
Олл не возражал. Он заново начал расставлять фигуры.
— Я больше играть не буду!
Рука Олла, потянувшаяся к белой пешке для первого хода, дрогнула и замерла в воздухе.
— Почему?
— За эту неделю мы сыграли с тобой шестьдесят шесть партий, и во всех шестидесяти шести ты проиграл. Если хочешь, можешь прибавлять к этому числу по единице каждые полчаса — твои мозги меньше утомятся.
Олл резко отодвинул доску в сторону. Фигуры медленно и плавно полетели с нее вниз.
— Мне надоело это! — выкрикнул старик. Губы его нервно запрыгали, словно он что-то очень быстро разжевывал.
— Надоело что?
Одна за другой фигуры достигали пола.
— Твои постоянные намеки на то, что я глупее тебя, тупее, необразованнее, что у меня грубые вкусы, что я неотесанный мужлан. Я из кожи вон лезу, чтобы угодить тебе! Когда в прошлом месяце ты простудилась и лежала с высокой температурой, я всю ночь не мог заснуть, боялся потерять тебя, сидел рядом. Каждый твой каприз выполняется по мере возможности. И за все за это ты так пренебрежительно относишься ко мне!