Если бы старшему Никитину три дня назад кто-нибудь сказал, что «жидомор» будет делиться с ним махоркой, он рассмеялся бы тому человеку в лицо. А если бы тот еще добавил, что Демьян одолжится табаком у кровососа и скажет ему «благодарствуйте», то разговор бы и вовсе закончился руганью.
Братья еще долго оглашали ельник звонким чиханием, а староста ходил по крестьянским избам, сбивал мужиков в помощь Никитиным. Он решил ехать в управу с самого утра, предчувствуя для деревни огромные беды из-за найденного в лесу покойника.
Приехавшие на другой день полицмейстер и частный пристав тоже были весьма озадачены, после того как братья Никитины с трудом сняли скелет с корней старой ели, проросших сквозь него тут и там. Из полусгнившего плаща выпал кожаный футляр, ставший бурым от болотной тины, а также три небольших цилиндра, разных в диаметре.
— Вот те на! — воскликнул полицмейстер Тихомиров, долговязый, с белесыми усами и сморщенным наподобие моченого яблока лицом. — Футлярчик-то из воловьей кожи, непотопляемый.
— И труба в придачу, — добавил пристав Костюков, неловко скручивая цилиндры в подзорную трубу. Его звероватое, опухшее после многодневной попойки серое лицо, заросшее грязной щетиной, казалось сонным, бесцветные навыкате глаза, посаженные необыкновенно близко по бокам кривого носа, обильно слезились с похмелья.
— Это что ж получается? Господин морской офицер изволили-с утонуть в нашем болоте? — прыснул долговязый.
— Выходит, так, — вяло усмехнулся кривоносый и слегка трясущимися руками расстегнул футляр.
Окружившие полицмейстера и пристава крестьяне с нескрываемым любопытством придвинулись поближе, в надежде увидеть что-то из ряда вон выходящее.
— Куды прете! — заорал на них Тихомиров, схватившись за эфес сабли.
Мужики отступили, но взгляды их прямо-таки впились в футляр. Каково же было их разочарование, когда запойный пристав извлек оттуда слежавшуюся бумажонку. По поляне волной прокатились вздохи. Кое-кто махнул рукой и пошел восвояси. Однако жандармы воодушевились.
— Казенная вроде, — пробормотал Костюков.
— Ну-ка, дай! — выхватил у него бумагу полицмейстер и первым делом стал рассматривать подпись и печать.
— Что там? — не терпелось знать запойному приставу, и он попытался заглянуть начальнику через плечо, при этом приподнявшись на цыпочки, так как росточка был совсем невысокого.
— Боже праведный! — воскликнул вдруг тот. — Да ведь здесь подпись и печать покойного государя императора!
— Что же получается? — опешил пристав. — У нас тут в болоте лежит государственное лицо?! Царев человек?!