Этот день мне запомнился: солнце немножечко нас погрело... Обычно мы согревались друг о друга. На дно катера ложились одни, на них другие, третьи — и так в три-четыре ряда. Потом менялись. Остальные гребли и ведрами вычерпывали воду из- катера. Силы оставляли нас: бессонница, усталость, голод... В аварийном запасе катера оказалось всего три пачки галет, одна банка колбасы — и все, кажется. Мы не знали, сколько нам еще двигаться, и поэтому рацион был очень ограничен: по полгалеты в день на человека, колбасу резали на малюсенькие кусочки и давали только раненым. Но самое главное — берега не было видно. Заставлять себя грести стало трудно. Так проходили ночь, день, снова ночь... В основном мучил холод.
— Анатолий Федорович, вы, наверное, уже не вели счет дням?
— Тогда счета не терял, но сейчас точно не помню... Мне кажется, мы шли пять или шесть суток.
— А где был понтон в это время?
— О понтоне мы ничего не знали. Он ушел еще тогда, когда корабль был на плаву. Едва усадили людей, он сразу отошел и уже виднелся точкой...
Короче говоря, на пятые или шестые сутки вечером я сидел на корме назадсмотрящим, четверо гребли, впередсмотрящий на носу, остальные лежали на дне катера. И вдруг я услышал шум прибоя. Прислушался — вроде не ошибаюсь, но побоялся сказать, думаю, наведешь панику, а может, от этих мучений шум мерещится? Люди ждали землю, как единственное спасение. А вдруг не земля, сколько сил унесло бы это волнение? Состояние некоторых было близко к пределу, особенно раненых. Но чем дальше — шум все яснее и яснее. Я осмелился, решил поделиться с Волковым — он стоял на руле.
— Слушай, — говорю я тихо, — мне кажется — прибой...
А он отвечает:
— Ты знаешь — и мне кажется. Давай зови впередсмотрящего.
Позвали. Он подполз с носа катера. Прислушался. Вроде действительно прибой. Но решили — подождем. Время близилось к рассвету. И вдруг начал просматриваться берег. Тут разбудили штурмана, разбудили остальных. Каждый радовался, как мог...
Но когда рассвело и мы подошли, увидели отвесные скалы. Что за земля? Куда попали? Не знаем. Стали двигаться вдоль берега и искать, куда бы приткнуться. Чуть ближе к берегу — скалы. Мы понятия не имели, что за дно, того гляди пропорешь катер.
— Катер был деревянный?
— Да, с двойным дном и воздушными отсеками, но... Почти целый день шли вдоль берега. Только к вечеру увидели подобие входа в бухту. Повернули — и перед нами открылся совершенно отлогий берег и вдалеке избушки, Пристали к берегу. Кто спрыгнул, кто свалился, ползли по берегу, кричали... Выскочил человек с ружьем, посмотрел на нас и бегом обратно. А мы кричим вовсю. Потом человек выскочил без ружья, подбежал и спрашивает: «Чего же вы так... Ничего не слышно». Видно, голоса у нас не было, это нам казалось, что мы кричим. Вышли люди, помогли добраться раненым до избушек. Согрели быстро воду, накормили нас, напоили — и мы свалились в сон.