Программа предусматривала перепись животных, изучение их образа жизни и направление миграций, для чего каждый обнаруженный с воздуха медведь получал свой номер и снабжался микрорадиопередатчиком. Паутина пеленгов, нанесенная на карту, давала представление о перемещениях «северных бродяг», а нити от «паутины» тянулись в Гренландию и на Баффинову Землю, на остров Банкс и на Шпицберген, на Новую Землю и на Новосибирские острова, где вырастали стационарные посты наблюдения за медведями.
Один из медведей получил порядковый номер 104. Номер как номер, нанесенный несмываемой краской...
А спустя некоторое время и произошла следующая весьма симптоматическая история.
Два аляскинских охотника — Урия Поломски и Джордж Баунтинг, по стечению обстоятельств — жители того самого Фэрбенкса, где состоялась первая конференция по охране белого медведя, — решили устроить «полярное сафари». Неофициальным запретом они пренебрегли, а официального — государственного — вето на подобную охоту еще не существовало. Оно было введено только с 1 июля 1972 года. Короче говоря, Поломски и Баунтинг наняли самолет и вылетели на арктическое побережье. Однако похвастаться успешной охотой в этот раз им не пришлось. В сущности, и охота-то оказалась для них последней. Нет, «медвежатники» не погибли и не разбились, но... Послушаем лучше собственный рассказ Баунтинга.
«Мы летели очень низко и на свежевыпавшем снегу быстро заметили цепочку медвежьих следов, уходящую за торосы. Пилот мастерски посадил машину, мы лишний раз проверили ружья и вышли на лед. Задерживаться там мы не собирались: какой смысл, если самолет рядом, а медведь не успел убежать далеко. И тут случились две неожиданные вещи. Во-первых, медведь сам вышел к нам, из-за торосов, а во-вторых... во-вторых, не успел я вскинуть ружье, как Урия схватил меня за руку. Впрочем, я даже слова ему не сказал: сам сразу же понял, в чем дело. На боку медведя был номер! Да, огромный, заметный издалека номер. Понятно, мы стрелять не стали. С одной стороны, явно не зря этого медведя пометили, наверное, следят за ним, а с другой — чем черт не шутит, может, действительно их так мало осталось, что нумеровать приходится. Короче, постояли мы так немного, посмотрели друг на друга, а потом Урия меня к самолету потянул. Пилот уже мотор запускал. Видно, и он разобрался, что к чему...»
Номер перестал быть номером. Он стал Именем. Не очень красивым, конечно, не очень «медвежьим», но Именем! Теперь это был не просто медведь, но медведь «Сточетыре». Где-то бродит его собрат по кличке «Тристапятнадцать». Или по кличке «Пять». Все тот же Анибал Пинто, из дневника которого мы и взяли эту историю, прокомментировал ее следующим образом: «Пройдут годы. Время сделает то, перед чем бессильна вода: смоет несмываемую краску. Цифры сойдут со шкуры, но у медведя останется нечто более важное — надежда. Надежда на то, что человек при встрече с ним осознает простой факт: перед ним зверь по имени «Живой-Медведь-Которому-Уже-Не-Нужны-Номера».