Мальчишки в кожаных набедренных повязках прицепили к ветке старого дерева дохлую цесарку и, достав из пещер свои маленькие луки, стали тренироваться в стрельбе. Начали с простого — старались просто попасть в цесарку, а кончили очень сложным — стреляли в глаз птицы, раскачивающейся на веревке и в плоскости и вокруг собственной оси. Удавалось это не всем. Те, кто промахивался чаще других, продолжали тренироваться и после того, как более ловкие сверстники разошлись. Они надеялись, что, подобно своим отцам, будут охотниками, хотя вряд ли еще одно поколение ндоробо сможет прожить в Кении этим древним занятием.
На поляне подростки понатыкали сухих веток на расстоянии восьми-десяти сантиметров одна от другой. Они учились проходить через лабиринт едва закрепленных прутиков, не сбив ни одного. Это тоже важно для охотника: подкрадываясь к дичи, не наступить ни на одну ветку, которая своим хрустом могла бы выдать человека. Игры у ндоробо, как и у всех остальных африканцев, учат молодежь жизни.
Девочки, на которых тоже были лишь кожаные набедренные повязки, толкли какое-то зерно в огромной, выдолбленной из цельного бревна ступе или помогали своим матерям наводить порядок в пещерах. В общем, ни мальчишки, ни девчонки не делали ничего особенного, что отличало бы их от сверстников среди скотоводов. А вот занятия женщин и мужчин у ндоробо резко отличаются от обязанностей тех и других на равнине. Там, внизу, женщины таскают за тридевять земель хворост и воду, доят коров, моют скот, готовят еду, строят хижину, ухаживают за только что появившимся на свет теленком, загоняют во двор ишаков, следят за детьми и делают еще уйму всяких мелких дел. Мужчины же разговаривают или занимаются игрой в камешки — бао. «Кто будет защищать наших коров и женщин, если враг нападет на енкангу (селение), а руки наши будут заняты посторонней работой?» — всякий раз говорят они, сжимая в обеих руках игральные камешки.
Здесь же, в горах, у ндоробо женщина делала только обычную, привычную в нашем понимании женскую работу: возилась с детьми, варила, убирала жилище. О том, что женщины занимают у этих горных охотников совершенно особое положение, я понял еще во время веселого происшествия с Тивасом. Нигде в скотоводческом племени женщина не разрешила бы себе так откровенно подшучивать над мужчиной, да еще чужим. Я понял, что женщины здесь — хозяйки положения. Одна из жен крикнула что-то — и муж принес ей воды, другая позвала мужа из соседней пещеры, и он принялся перекладывать камни в жилище-гроте. Сразу четверо охотников вышли из леса, волоча за собой связки хвороста.