"Пусть читает, как есть", - подумал Петр Александрович и взял второй листок.
"22 июля. Поля, здравствуй. Обстановка такая, что и писать стало неоткуда. Находились несколько раз в окружении. Положение очень серьезное. Многие сложили головы, я пока жив. Приходит, правда, время такое, что думаю: все равно скоро конец. Это должно и может случится, и ты Полинька не убивай себя до конца. Прольется много крови, но победа будет народной, Васильчиков подумал не слишком ли он резко написал, жена будет переживать, когда прочтет эти строчки, но решил оставить: пусть знает правду. О внешнем мире, что делается внутри страны, я не знаю вот уже три недели, оторван, ни газет, ни радио, а точнее - почти с отъезда из Горького. "Да-а, - подумал Васильчиков, - если уж я, комиссар полка, ничего за это время не читал и не слышал, то что же мне спрашивать с бойцов...". Часто вспоминаетесь вы, особенно в моменты относительного затишья от взрывов и общей огневой канонады. В остальном все диктуется положением, в которое ставит нас противник".
Петр Александрович вырвал чистый лист из блокнота и начал писать:
"27 июля. Здравствуй, Поля! Я пока жив и здоров. Правда, это дело относительное сейчас, моментом может все измениться. Рвутся снаряды и мины, летят разрывные пули. Будем надеяться, что все обойдется хорошо. Да, Поля, много приходится видеть горя и страданий людей. Как это иногда бывает жутко смотреть. Правда, у военных не так, а когда видишь бегущих растерянных женщин и детей, то сердце не выдерживает. Вот сволочи, что наделали, и знаешь, из-за нашей русской беспечности и доверчивости очень много просочилось сволочей - изменников, которые привели к известным поражениям и потерям немалых территорий. Шпионы и диверсанты обнаглели и живут даже в высших штабах. Они много и натворили безобразий. В письме всего не выложишь, но очень обидно понимать общее паническое настроение, развитие которого ведет к тому, что расстреливают командиров частей, а они по существу стрелочники. В этих делах, признаться, уши надо держать топориком и глядеть в оба. Я за то, что мы победим, но крови прольется много и желать нужно одного: если придется погибнуть, то с толком. Живы многие, но и многих у меня вывело из строя. Семь политруков убыло, Леоненко комбат, неизвестно где Павлов и ряд командиров, которых вряд ли знаешь. Вот даже Малинов Иван Григорьевич - его я не вижу пятый день, при выходе из окружения он отстал и до сих пор нет в полку. Шапошников и Наумов живы. Малинов, я думаю, тоже жив, но где-нибудь заблудился, т. к. противник не пускает, так он в бою очень осторожный. Как будто раненый погиб командир корпуса и вместе с ним из штаба много. Сосед наш, Егоров, жив. Не горюй. Расти ребят, за меня не беспокойся, что бы ни случилось. Так нужно. Часто беседую с вами, расстраиваюсь. Берегите себя".