— Значит, ты пришла.
— Ну да. А знаешь, почему? Потому что я имею право на одиннадцать дней отпуска по болезни, а я не пропустила за этот год ни дня, и вот вчера, засыпая, я придумала кое-что и хотела было позвонить тебе поделиться, но, к счастью, решила, что коль скоро ты лёг спать в нормальное время…
— Да, — перебил её я.
— Что значит «да»?
— Это значит вот что: я понял, что тебе пришло в голову вчера на сон грядущий, но если ты будешь изъясняться вот таким вот образом, вся английская грамматика полетит к чертям.
— Какой ты злой!
— Ну так вот, ты подумала о компьютерной службе знакомств.
Она опустилась на стул с той стороны стола и, серьёзно поглядев на меня, сказала:
— Харви, у тебя потрясающая работа. Разумеется, ты сразу подумал о компьютерной службе знакомств. Мы оба об этом подумали. Но почему, скажи на милость?
Потому что как бы нам ни нравились скоростные шоссе, иногда приходится ехать по пыльному просёлку, если другой дороги нет.
— Ох, Харви, — рассмеялась Люсиль. — Как ты любишь яркие метафоры. Но ты не прав. Просто если уж надо ехать по скоростному шоссе, то ты его отыщешь.
— Это точно.
— Да, да, Харви. Всё не так уж сложно, как тебе кажется. Всё дело в точке зрения. С одной точки зрения, царит полный абсурд. Дочь Брендона ушла из дома, её видели в Центральном парке под ручку с графом как там бишь его…
— Валенто Корсика, он же граф Гамбион де Фонти.
— Ну да. С мистером Корсика, претендентом на престол короля Синдиката или мафии. Кстати, чего именно?
— Это одно и то же.
— Затем, она не приходит на Тусовку. Знаешь, Харви, на месте Синтии я бы обязательно пришла туда в воскресенье, и только какая-то страшная беда могла бы мне помешать. Видишь ли, Тусовка полностью, всецело подходит Синтии.
— Почему?
— А потому, что все хотят, чтобы их любили, а Синтии это нужно просто позарез.
— Все, говоришь? — переспросил я.
— Ну да. А теперь послушай меня внимательно, Харви. — Я никогда не видел Люсиль в таком возбуждении. Лицо её разрумянилось, и волосы полыхали огнём в свете солнечного луча, пробившегося в одно-единственное окно моего кабинета. Она была так удивительно и неповторимо прекрасна, что я чуть было не перебил её и не предложил ей руку и сердце. К счастью, я вовремя опомнился.
— Перед тем как прийти сюда, я заглянула в нашу библиотеку, Харви, — сказала Люсиль.
— Ты же сказала, что взяла бюллетень.
— Ну да. Я сказала нашим, что у меня жутко болит голова, и заскочила на минутку.
— Какое коварство! — воскликнул я. — И это Люсиль Демпси, американка из Новой Англии, белая, пресвитерианка…