— Ну вот, мы отключили сигнализацию, — неуверенно сказал я.
— Что это у тебя так дрожит голос, Харви?
— А у тебя не дрожал бы голос, если бы ты гулял по музею с двумя громилами из Техаса, которые пустят тебе пулю в затылок, как только сочтут, что больше им от тебя никакой пользы?!
— Зря ты так, Харви, — сказал Джо Эрп. — Мы ведь можем и обидеться.
— Мысль о надвигающейся смерти заставляет меня забыть учтивость.
— Причём тут смерть, Харви? Не дрожи ты так! Разве я сказал хоть слово о смерти? Или Фредди? Ты нас отведи туда, где висит эта голландская картинка, и мы займёмся делом.
Я мрачно кивнул и повёл их вперёд. Мы прошли залы американской живописи двадцатого века, потом свернули налево, потом направо и оказались в Рембрандтовском зале. Картина, изображавшая Аристотеля, созерцающего бюст Гомера, находилась в центре справа. Мы медленно подошли к ней и остановились. Тут я выложил свою последнюю карту.
— Ну, и сколько платит вам за такую работу пузан?
— Не надо называть мистера Ковентри пузаном, Харви! — сказал один из бандитов.
— Он нам платит неплохо, — уверил меня второй.
— Я могу заплатить не хуже.
— Кончай, Харви, — перебил меня Джо Эрп. — Если мы выйдем отсюда без картины, нам не спрятаться от него даже на техасских просторах.
— Я думаю о себе, а не о картине, — признался я.
— Мне моя жизнь дороже.
— Разумно, Харви.
— Я готов откупиться.
— Харви!
— Восемьдесят пять тысяч за меня, мисс Демпси и Синтию.
— Харви!
— Наличными, — в отчаянии сказал я.
В этот момент раздался хлопок — зловещий, странный хлопок. Если вы никогда не слышали звук выстрела из пистолета с глушителем, вы не сможете точно представить себе этот звук. Джо Эрп, таращившийся на меня в удивлении, вдруг потерял интерес ко всему вокруг и рухнул на пол. Фредди Апсон обернулся и выхватил свой пистолет, но второй выстрел-хлопок его опередил. Это выглядело, как на сцене. Только что передо мной стояли два живых техасца, а теперь на полу валялись два мёртвых техасца.
Они лежали рядышком в Рембрандтовском зале музея «Метрополитен» — Джо Эрп с дыркой в белой рубашке, обошедшейся ему в 42 доллара 50 центов, и Фредди Апсон с дыркой во лбу, а рубашка его была целой и невредимой. Я же застыл, толком не понимая, жив я или мёртв и опасаясь совершить то лишнее движение, которое окажется роковым. Так я и стоял — как мне показалось очень долго, пока голос не произнёс:
— Ну ладно, Харви, можешь повернуться, только медленно. Ведь лучше стоять, чем спать мёртвым сном на полу рядом с этими подонками. Верно я говорю, Харви?
— Верно, но я не вооружён…