— Мы обещаем ей духовную свободу.
— Свободу от чего?
Андерсон снова задумался. Потом протянул текст речи Альмаранте.
— Прочитайте: «Молодые люди имеют право на законную самооборону, когда государство отсутствует или неэффективно. Вот почему, обращаясь к молодежи, я считаю нужным на понятном ей языке жестокости говорить о политике прямого удара по подрывным элементам из крайне левых... Если родителей интересуют хорошие манеры их детей, то сами подростки в основном за ударные отряды...»
— Мне кажется, — оказал я, — что история уже знала примеры подобного обращения к молодежи с призывами «обрести свободу»: в ударных штурмовых отрядах...
— Вы опять о прошлом! — досадливо поморщился Андерсон.
— Хорошо. Не буду о прошлом. В настоящее время все чаще говорят о том, что в лесах и в горах ваши люди создают военно-тренировочные лагеря и базы, где армейские офицеры обучают обращению с оружием и взрывчаткой молодежь, подростков и даже детей...
— По этому вопросу обратитесь к руководству нашей партии, — перебил меня Андерсон.
— Но ведь это сугубо молодежное, то есть ваше дело.
— У меня действительно очень много дел. — Президент «Фронта молодежи» недвусмысленно посмотрел на часы.
Я поднялся.
— Вас проводят, — проговорил молчавший все время пожилой человек в углу за стулом Андерсона.
— Спасибо, я найду дорогу сам. Уйду тем же путем, которым пришел сюда.
— Вы пришли сюда сами, — твердо сказал пожилой, — потому что привратник внизу у входа не понял, какой вы журналист. А теперь вас проводит синьор Джакоза. — Он кивнул человеку за моей спиной; обернувшись, я с изумлением узнал своего ночного спутника по купе в экспрессе «Палатино».
— Здравствуйте, — растерянно протянул он. — Так вот, оказывается, какой вы журналист из Парижа! — продолжал он покачивать головой, когда мы шли конторским коридором.
— Вы же не спросили тогда в поезде, какую газету я представляю в Париже. Я вас ни в чем не обманул. А вот вы, насколько я понимаю, и не банковский служащий, и не Мюллер.
— Вы, должно быть, догадались об этом, когда я был столь неосторожен со своей «игрушкой».
— Лишь отчасти. Я подумал, что вы из другой стреляющей компании.
— Из мафии?! — Он мрачно улыбнулся. — Неужели похож? Вот уж не думал!
— Разве есть разница? — полюбопытствовал я.
Джакоза — если это его настоящее имя — ничего не ответил. Мы спускались по узкой лестнице молча, долго. Я впереди, он сзади. Было, признаюсь, страшновато слышать за спиной его шаги.
Внизу, на свету под аркой, миновав швейцара, я вздохнул с облегчением.