— Вообще-то у нас больше работы не для подрывников, а для экскаваторщиков, — заметил Ласло. — Взрываем лишь в тех случаях, когда попадаются очень твердые слои. Печские открытые разработки дают ежегодно свыше трех миллионов тонн угля. А по оценкам геологов здесь залегает не менее трехсот миллионов тонн топлива. Так что лет на сто еще хватит работенки!
Посторонившись, мы пропустили тяжело нагруженный самосвал «раба». По укатанному большаку он помчался на фильтровку угля. Самая лучшая часть топлива пойдет отсюда в Дунауйварош, где встретится с криворожской рудой. Там, на металлургическом комбинате, будут выплавлены очередные тонны стали. А низкокалорийные угли направляются на печскую ГРЭС, три высоких трубы которой видны на горизонте.
На пологом склоне карьера показалась оранжевая цистерна водовоза. Поливая поверхность соленой водой, он закрепляет грунт. Это значит, что меньше станет оползней, что пыльные тучи не будут угрожать зеленым массивам и городским кварталам. Чуть поодаль самосвалы выгружают возвращенную с фильтровки пустую породу, а бульдозеры тотчас выравнивают площадку. Так начинается рекультивация земли, потревоженной до этого руками человека. Когда-нибудь здесь вновь зашумят леса. Зеленая поросль, во всяком случае, появится скоро. В Венгрии действует строгое правило: не восстановишь вовремя почвенный слой — не получишь очередного участка для разработки.
Окрестности Печа должны оставаться зелеными.
Перекресток времен
В один из знойных августовских дней 1975 года участники I фестиваля дружбы советской и венгерской молодежи работали на виноградниках госхоза «Балинт Терек» под Будапештом. Среди тех, с кем мне довелось там встретиться, была Дьёнди Бузаши, студентка из Печа. Это от нее я впервые услышал, что центр области Баранья — город особенный, что его, образно говоря, никогда не заслоняла тень столицы. Признаюсь, тогда слова Дьёнди показались преувеличением. А сейчас, после того как мне довелось побыть в Пече, думается, что она все-таки права.
С первых же минут приезжего в Пече не покидает ощущение того, что он увидел город, ни в малейшей мере не ущемленный своим провинциальным статусом. И дело даже не в том, что Печу были «дарованы привилегии вольного королевского города» еще в 1780 году, почти за столетие до объединения Пешта, Буды и Обуды в единый Будапешт. Гораздо важнее, что Печ всегда оставался самим собой. Он и не пытался состязаться с помпезностью дворцов столицы, с классической прямолинейностью ее проспектов. В отличие от многих других венгерских городов, здесь даже в миниатюре не воспроизводили будапештского опыта в градостроительстве. Не копировали его и в быту. С другой стороны, имея реальные шансы стать городом-кунсткамерой, Печ волею истории отклонил и это, казалось бы, выгодное амплуа. Надев без всякого стеснения рабочую спецовку, он застраховал себя от схожести с такими музейными уголками страны, как, например, Сентэндре, Вышеград, Эстергом. Так и получилось, что в панораме современной Венгрии Печ действительно занял неповторимое место.