Но сейчас мне не совсем был понятен неожиданный порыв лесника. Чего это он задумал идти в такую погоду в лес? Хотя от скотного двора до леса было рукой подать, он вывел меня к задворкам хутора и повел по дороге, ведущей в открытое поле. Сразу же за калиткой, у огородов, он потрепал одичавшего под дождем пса, вытащил его будочку из лужи на бугорок, и мы двинулись дальше.
Ветер меж двумя стенами леса бросал в наши лица лавины дождя, да так, что моя защитного цвета парусина вмиг отяжелела. Витас о чем-то говорил, но до меня доходили лишь обрывки слов. Повернули к полю клевера — Витас совсем заторопился.
— Зачем так быстро? — крикнул я.
Он остановился. Подождал.
— Говорю, как родился, сорок шесть лет живу здесь. Лишь научился ходить, ступил в эти леса. — Он снова остановился, оглядел поле и зашагал. — С шести-семи лет пас коров. Зимой учился, летом ходил с кнутом. Только раз уходил из дома. В армию. А после службы хотел поехать в Сибирь, в тайгу. Служил в Белоруссии. Приехали вербовщики, предлагали любую стройку, кто хотел — мог и на промысел... Написал отцу, что хочу на два года отправиться за соболем. Это было в пятьдесят шестом году. Отец ответил: езжай домой, хватает и у нас всякого зверя. Будешь, мол, лесником. Вернулся, всю зиму помогал отцу, а двадцать восьмого мая, как сейчас помню, занял его место... Вот так потянулась цепочка: дед передал лес отцу моему, а отец — мне.
Он снова заторопился, но, видимо, вспомнив, что не успеваю за ним, убавил шаг.
— Привычка... По полю хожу — всегда спешу, в лесу же хожу тихо, спокойно, как дома — Он оглядел меня. — Возвращаться бессмысленно, — сказал он, — все равно промокли...
В его словах засквозили едва уловимые нотки заботы. Так обычно бывает, когда замкнутый человек вдруг приоткрывает себя другому, и после этого тот становится ему как-то, ближе... Он снял фуражку, стряхнул, но больше не надел. Его светлые волосы тут же взмокли, стали жиденькими. Глядя на него, я тоже скинул капюшон и сразу почувствовал облегчение... Так мы шли молча, прошли поле и снова оказались в просеке между ровными кромками более густого и спелого леса.
Я думал о том, куда же все-таки ведет меня лесник и долго ли еще идти нам, и меня осенила странная догадка: может, весь секрет нашей прогулки в лес кроется в дожде? Жизнь на природе наделяет таких людей, как Витас, особым пониманием смысла своих поступков. И в то же время, прикидывал я, он ведь не сразу предложил мне сходить в лес... Как ни крутил я, выходило, что именно этот дождливый день напомнил ему то, о чем он собирался поведать мне. «Он — мечтатель!» — чуть было не крикнул я и снова вспомнил Альфонсаса Матузявичуса, его слова, когда он заочно знакомил меня с Витасом Сташкявичюсом. Альфонсас говорил, что лесник, вырыв недалеко от своего дома водоем для зверей, оставил островок, посадил на нем черемуху, построил причальчик, а раз так, то и лодку сшил, хотя она для такого маленького озерка ни к чему. Напустил в водоем карпов, а на островке расставил пенечки для гостей своих. И даже песок доставил, улыбался Матузявичус, мол, и пляж есть...