Главная причина нынешнего катастрофического положения в том, что, несмотря на все запреты, во многих районах Индонезии продолжает расти браконьерство. «В Америке и Европе слишком много богачей, которые готовы выложить баснословные деньги за редких, экзотических животных, особенно за внесенных в Красную книгу, — полагает видный индонезийский зоолог Тити Дарсоно. — Пресыщенные деньгами, они не довольствуются роскошными яхтами и «кадиллаками». Для поддержания престижа им нужны чучела, шкуры и перья редкостных зверей и птиц. И хотя они считаются культурными людьми, на самом деле это — безжалостные варвары».
Поскольку на международных рынках существует большой спрос на представителей индонезийской фауны, находится немало алчных дельцов, которые толкают местных жителей на браконьерство и наживаются на истреблении редких животных. Так, на Западном Ириане китайские торговцы нелегально скупают райских птиц по 10 фунтов стерлингов за штуку и контрабандой переправляют в Японию, где их чучела стоят в 13 раз дороже! А порошок из сушеного рога носорога, якобы обладающий уникальными целебными свойствами, продается на азиатских рынках дороже золота. Если этой незаконной торговле не будет положен конец, под угрозой истребления могут оказаться и многие другие представители животного мира Индонезии.
П
ервое воспоминание, которое хранила тусклая змеиная память, был страх — сухой, горячий, звенящий опасностью. Он взялся неизвестно откуда. Маленькая гюрза, едва выбравшись из хрупкого пространства уютного яичка, бросилась в ошеломившую ее ночь. Извиваясь изо всех сил между разогретых за день камней, счищая прилипшие остатки скорлупы с крохотного, но уже не беспомощного тела, она забилась в первую попавшуюся расщелину, молниеносно обернулась и, разинув изящную пасть, зашипела. Появлялся и прятался, осязая теплый вибрирующий воздух, микроскопический раздвоенный язычок.
Кругом было тихо, однако страх не проходил. Опасность таилась где-то совсем близко. Гюрза не знала, что страх порожден инстинктом, что ее мать уже несколько дней поджидала появления выводка, чтобы наброситься на нежные, еще не пропитанные ядом тела собственных детенышей...
Прошло немало времени, прежде чем гюрза немного успокоилась. До ее возбужденного сознания донеслись первые звуки. Невидимые деревья шумели на склонах гор, осыпались песчинки, потревоженные ветром, и где-то совсем рядом едва слышно звенела тончайшими крылышками мошкара. И этот едва уловимый звон вызывал в гюрзе чувство голода.