«Эх, нет уже с нами деда Николая, жаль-то как! Сколько всего знал человек! Сам мулла-батюшка его уважал, староста — так только с ним и советовался. Даже древневеры — уж на что упертый народ — с дедом почтительно разговаривали! Да-а… Небось вкушает он сейчас на небесах райское блаженство и со своим тезкой, святым Николаем Угодником, глюкозу пьет и халву кушает да на нас, грешных, сверху поглядывает…»
Егор привычным жестом поправил на плече лямку автомата. Идти до привала было совсем уже недалеко — часа три, не больше. Вон она, вдали высится башенка… остатки Храма древневерского. Крестоносцы построили — теперь уж и не узнать когда. Егор помнил, что наверху еще и крест стоял. Узорный такой крест, красивый. Небось лунатики и сбили — они крестоносцев спокон веку ненавидят. Дед говорил, раньше это место Касли называлось. И жили тут у подножия Уральских гор по чугуну-железу знатные мастера.
Да что говорить… вон из песка торчат развалины. Пацанами Егор с Ромкой-джи однажды неподалеку от Города выкопали такую же узорную решетку. Точь-в-точь работа, так же мастерски сковано! Ковырялись тогда, ковырялись… метра два только и очистили, но остальное круто вглубь уходило, не докопаешься с ходу. Хотели отломать кусок — ан нет! Силенок маловато, и работа качественная. А так хотелось домой притащить, чтобы матери не ругались… Вот, мол, красоту какую нашли — любуйтесь, чего Старые Люди делать могли!
Ох и попало же тогда им от отца! Вот ведь докуда ходили… воинов-дозорных тогда в Городе, если прикинуть, в четыре раза больше было. Да и камер немало, даже по сравнению с нынешними временами. Что ни говори, до злой горячки хорошо жилось. Намного свободнее, да! А как выкосило большинство населения, так и кончились наши с Ромкой-джи беспечные походы по окрестностям. В Городе, считай, одни старики да молодняк, кому до дозоров еще расти и расти.
Как горячка началась, в Городе ужас что творилось! Куда ни сунься — люди стонут. Самые крепкие сгорали в три дня. Егор рядом с мамой Таней неотлучно был. Первый день она вроде бы нормально держалась, а когда прибежал какой-то карапуз с известием, что врач Никита не придет — тоже заболел, то всё как в жутком сне полетело. Так и ушла мама Таня в небесные кущи за неполные двое суток. И все-то ей чудилось, что отец в дозор собирается, волновалась, не забыл ли чего. Последние часы отец ее на руках держал, когда она вдруг мерзнуть стала. Вынес ее наверх, а там самое дневное пекло. Но она только улыбнулась, поняв, что на руках у него. «Плечо твое не болит больше?» — отца спросила. Отец сказал: «Нет, не болит, любимая моя». Она глаза закрыла и затихла.