— Кто это такой, черт побери? — ткнула она через плечо.
— Павел Саваж, — сказал мужчина.
Челюсть Фейт отвисла, пока она продолжала смотреть на шероховатую, цвета кофе с молоком поверхность стены перед собой.
— Отец Тая?
— Ты не должна была вернуться сегодня, — упрекнула Валери.
— При чем тут это? Ты сейчас занималась сексом. В моей гостиной. — О, Боже. — Что с тобой не так?
— Со мной все так.
— С отцом одного из моих игроков! — продолжила Фейт, приложив руку к пылающей щеке. И не просто с отцом одного из игроков. А с отцом того самого игрока, с которым они целовались прошлой ночью.
— Послушай, мы взрослые люди.
— Плевать!
— Теперь можешь повернуться.
Пока Марвин мурлыкал, какой он счастливчик, Фейт медленно, словно опасаясь того, что могла увидеть, повернулась. Мать успела накинуть красный шелковый халатик, а Павел застегнуть молнию джинсов.
— Я думала, Сэнди собиралась остаться с тобой.
— Она уехала домой.
Павел подошел и протянул руку:
— Приятно познакомиться, Фейт.
Та спрятала руки за спину и покачала головой:
— Может, в другой раз. Эти руки только что были… ну, вы понимаете.
— Фейт! — задохнулась Валери так, будто дочь совершила чудовищное преступление.
Павел запрокинул темноволосую голову и расхохотался. В уголках голубых глаз появились морщинки. Не считая морщин и смеха, он был очень похож на сына.
— Понимаю. — Саваж-старший потянулся за черной рубашкой, висевшей на спинке дивана. — Как прошла поездка?
— Что?
Ему интересно, как прошла поездка? Боже, эти люди ненормальные.
— Как его лодыжка?
— Что? — повторила Фейт. Ее мать провела в городе меньше двух недель и уже занималась сексом в доме дочери. Которая сама никогда не занималась сексом в этом пентхаусе.
— Как лодыжка Тая?
— О. Э… Не знаю. Мне пришлось уехать еще до игры. Я почувствовала недомогание и отправилась домой.
— Что с тобой? — спросила Валери.
— Кажется, я заболеваю.
Павел застегнул рубашку:
— Говорят, по городу ходит простуда. Наверное, тебе стоит отдохнуть и пить побольше жидкости.
Она что, правда стоит и болтает с отцом Тая о простуде? Пока он одевается?
— Может, тебе лучше присесть, — Валери коснулась ладонью лба дочери. — Ты вся горишь.
Это потому, что кровь бросилась ей в лицо. Фейт убрала руку матери:
— Я в порядке. — Или будет в порядке, если и когда оправится от всего, что произошло за последние двадцать четыре часа.
— Извини, Павел, — произнесла Валери, пройдя к стереосистеме и выключив Марвина.
«Извини, Павел»? Фейт только что застукала мать голой и на четвереньках! То, что ребенку не полагается видеть. И ей хотелось выколоть себе глаза. Как насчет «Извини, Фейт»?