Конечно, предсказания Сэнди оказались абсолютно правильными. После падения фондовой биржи торговля в «Коффс» пошла из рук вон плохо. Благодаря изменчивости экономики и еще большей изменчивости покупателей, его доходы от «Коффс» катастрофически упали. То же самое произошло и с его духом. Он был настолько подавлен состоянием своих финансовых дел, что эта подавленность вновь привела его к доктору Вейнблатту, психологу, который консультировал Сэнди, когда распался его первый брак.
И вот, этот доктор Вейнблатт вызвал у Сэнди ностальгию по добрым старым временам той самой первой женитьбы. А так как я в последующие десять месяцев после Черного Понедельника абсолютно утратила чувство самосохранения, то для меня полной неожиданностью прозвучало признание Сэнди в том, что он уходит от меня к своей первой жене.
Это произошло поздно вечером в один из вторников августа. Я назвала его Черным Вторником. На ужин у нас с Сэнди была еда, принесенная из китайского ресторанчика. У нас всегда по вторникам была китайская кухня, потому что вечером по вторникам Сэнди ходил к психотерапевту. Некоторые мужья ходят по вечерам на боулинг, а мой ходил к психотерапевту.
После сеанса Сэнди любил ужинать дома. Он говорил, что после бесед с доктором Вейнблаттом чувствует себя слишком «обнаженным» для того, чтобы идти в ресторан, где люди будут внимательно рассматривать каждое его движение. Сэнди страдал скорее не от отвращения, которое испытывал к процедуре тщательного разглядывания, а от собственного заблуждения, что люди сочтут его настолько занимательной личностью, что будут внимательно рассматривать.
Китайский ресторан находился прямо по соседству с приемной доктора Вейнблатта, поэтому по дороге на консультацию Сэнди заходил в «Золотой Лотос», оставлял заказ, а через пятьдесят минут общения с доктором забирал его и приносил домой.
«Дом» представлял собой восемнадцатикомнатное кирпичное сооружение в колониальном стиле конца восемнадцатого — начала девятнадцатого века, площадью в семь тысяч двести квадратных футов. Из его окон не открывался вид на воду, и, тем не менее, этот дом считался одним из лучших владений в Лэйтоне, так как имел много дополнительных строений — «пристроек», как их называли торговцы недвижимостью. А именно: дом для гостей, дом для прислуги и беседку для вечеринок. Ни одно из этих строений не было задействовано уже несколько месяцев, так как у нас больше не было ни гостей, ни прислуги, ни вечеринок.
Когда мы купили этот дом в 1984 году, Сэнди предложил дать ему имя. «Все особняки имеют имена», уверял он меня, так как я отнеслась к этой мысли довольно скептически. Я считала, что это будет выглядеть слишком уж претенциозно, если чета нуворишей-евреев Элисон и Сэнди Кофф будет пытаться подражать богачам англосаксам, тем «истинным» американцам прежних лет, которые обычно давали своим домам такие названия, как «У плетня», «Холм гармонии» или «Приют спокойствия». Но как-то ночью мы долго обдумывали подобные названия, и я загорелась этой идеей. В конце концов, мы сошлись на названии «Особняк Маплбарк». Маплбарком сто лет назад называли клен, чем выражали к этому дереву уважение и признательность, так как оно давало кленовый сироп.